Сара Маас - Дом Земли и Крови [litres]

– Рад слышать, – сказал Микай. – Папка ждет тебя в казарме, в твоей комнате.

Губернатор намеренно выждал, чувствуя вопрос, сжигающий Ханта.

– Мое предложение, Аталар, остается в силе. И не заставляй меня его пересмотреть.

Микай отключился.

Хант до боли сжал зубы.

– Все в порядке? – спросила Куинлан.

Судя по наморщенному лбу, она нервничала.

– Да, обычная легионерская рутина, – ответил Хант, убирая телефон.

Он говорил правду. Не всю, но правду.

Они подошли к дому. Стеклянные двери вестибюля бесшумно открылись.

– Ты поднимайся, а я… по делам. Если узнаю день и время встречи с Бриггсом, обязательно позвоню.

Янтарные глаза Брайс сощурились. Она видела его насквозь. Более того, слышала то, о чем он умолчал. Знала, какое «поручение» дал ему Микай.

– Ну хорошо, – сказала она вслух и у самых дверей, обернувшись, добавила: – Удачи.

Хант не ответил. Он взмыл в небеса и сразу начал звонить Юстиниану, прося подменить его на дежурстве. Юстиниан заныл, сетуя на пропущенный матч по солнечному мячу, но Хант воспользовался служебным положением и надавил. Юстиниан пообещал через десять минут быть на соседней крыше.

Юстиниан появился в восемь. Оставив соратника наблюдать за квартирой Брайс, Хант вдохнул пыльный сухой воздух и полетел к месту назначения. Слева мелькнула зелено-голубая лента Истроса. Хант отправился делать то, что умел лучше всего.

– Пощадите.

Всегда одно и то же слово. Единственное слово, которое произносили обреченные, когда перед ними оказывался Умбра Мортис.

Сквозь кровь, забрызгавшую забрало шлема, Хант смотрел на оборотня, превращавшегося в кугуара. Его поднятые руки оканчивались когтистыми пальцами. Руки сильно дрожали.

– Пощадите, – всхлипывал обреченный.

Каждое слово жертвы уводило Ханта вдаль, пока вытянутая рука не стала казаться чужой, а пистолет, нацеленный в голову оборотня, не превратился в кусок металла.

Смерть за смерть.

– Пощадите.

Этот оборотень совершал жуткие, немыслимые поступки. Он заслуживал казни. Заслуживал того, что хуже смерти.

– Пощадите… пощадите… пощадите…

Хант сейчас был не чем иным, как тенью, шепотом жизни, орудием смерти.

Он был никем и ничем.

– Пощ…

Палец Ханта нажал спусковой крючок.

Хант вернулся рано. По его меркам, это было рано.

К счастью, казарменная душевая оказалась пуста, когда он смывал кровь. Потом сидел под обжигающими струями душа столько, что потерял ощущение времени.

Если бы не Юстиниан, он бы посидел и подольше. Но задерживать соратника он не хотел. И потому он наложил швы на свое душевное состояние, вернув себе цельность. Выполз из-под кипящих струй, став тем, кем был, пока его не заставили пустить пулю между чьими-то глазами.

По пути к дому Брайс Хант несколько раз останавливался. Вначале он освободил Юстиниана, поблагодарив и пожелав спокойной ночи, а в одиннадцать часов вернулся в квартиру.

Брайс, вероятно, уже спала. Дверь ее комнаты была закрыта. Но его услышал Сиринкс и радостно заверещал. Брайс шикнула на химера, значит она услышала, как он вернулся. Только бы не вышла в гостиную. Разговаривать Хант пока не мог.

Ручка двери ее комнаты повернулась, однако Хант был уже возле своей. Оглядываться он не решался.

– Ты вернулся, – сказала Брайс.

Он сразу почувствовал напряжение в ее голосе. И целую вереницу вопросов.

– Я записала для тебя сегодняшний матч. Если, конечно, ты еще хочешь его смотреть.

Ему невыносимо сдавило грудь, но и сейчас Хант не обернулся.

– Спокойной ночи, – пробормотал он, проскользнул в комнату и закрыл дверь.

В помещении, где Оракул принимала вопрошающих, сильно пахло серой и горелым мясом. Серу приносили природные газы, исходящие из отверстия в центре пола. Запах мяса распространяла груда бычьих костей, дотлевающих на алтаре у дальней стены. То было приношение Огенас, Хранительнице Мистерий.

После вчерашней расправы над жертвой, указанной Микаем, Ханта меньше всего тянуло оказаться в храме. Да он и не заслуживал такой чести.

Он вошел к Оракулу. Высокие двери тут же закрылись за его спиной. Он приблизился к отверстию в полу, за которым тянулась стена едкого, кусающего глаза дыма. Хант даже вызвал ветер, отгоняющий сизые струи.

За дымовой завесой он разглядел фигуру.

– Я все думала, когда же Тень Смерти омрачит мои покои, – произнес мелодичный голос.

Молодой, полный света и любопытства и в то же время – с оттенком какой-то древней жестокости.

Хант остановился на краю отверстия, подавив сильное желание заглянуть в бездонную черноту.

– Я не отниму у тебя много времени, – сказал Хант.

Его голос звучал совсем глухо, поглощаемый комнатой, ямой и дымом.

– Я потрачу на тебя столько времени, сколько дарует мне Огенас.

Дым разошелся. От увиденного Хант невольно затаил дыхание.

Сфинксы были редкостью. На всем Мидгарде их насчитывалось несколько десятков, и все до одного служили богам. Никто не знал их настоящего возраста. Но сфинкс, появившийся перед Хантом… Он был настолько красив, что Хант остановился как вкопанный. Золотистое, как у львицы, тело двигалось с умопомрачительным изяществом, то появляясь, то исчезая за стеной дыма. Золотистые крылья были плотно прижаты к телу и сверкали так, словно их сотворили из расплавленного металла. Тело крылатой львицы оканчивалось… лицом золотоволосой женщины, черты которого своей безупречностью напомнили ему Шахару.

Никто не знал ее имени. Просто Оракул. Возможно, она жила на свете так долго, что давно забыла свое настоящее имя.

Оракул посмотрела на него большими карими глазами. Длинные ресницы опустились, мягко коснувшись щек. Кожа у нее была светло-коричневой.

– Задавай свой вопрос, и я передам тебе ответ, который нашепчет мне дым.

Слова эхом отдались в костях Ханта, маня подойти ближе. Притяжение было совсем не таким, какое он испытывал, видя красивых женщин. Оно больше напоминало старания паука, заманивающего муху в свою паутину.

Видно, не напрасно Куинлан и ее родственничек не пожелали сюда идти. Брайс не захотела ждать его даже в парке, окружающем храм, и выбрала скамейку за пределами парка. Там они с Рунном и остались.

– Мои вопросы… конфиденциального свойства. Ты согласна на них отвечать?

– Когда говорят боги, я становлюсь проводником для их речей.

Оракул легла перед отверстием, сложив передние лапы. Ее когти блеснули в тусклом свете чадящих светильников.

– Да, я согласна отвечать на конфиденциальные вопросы.

Все это напоминало заурядный мистический роман, однако Хант мысленно напомнил себе, ради чего сюда пришел. Он выдохнул, взглянул прямо в большие карие глаза и задал главный вопрос: