Ася Михеева - Восьмой ангел

Цо, улыбаясь, кружила по комнате.

— Пока мы добирались, они рассчитали траекторию тела с учетом системы гравитозащиты станции. Фокус в том, что первым делом система реагирует на объекты с большой массой и применяет боковой гравитовектор, чтобы крупный метеорит пролетел мимо станции. А более мелкие осколки упруго оттормаживаются в близкой зоне и очень красиво пролетают мимо основного окна. Некоторые могут случайно зависать перед окном на пару часов, потом их тоже аккуратненько сбрасывает. Никто же не ожидал, что за окном зависнет не метеорит, а предыдущий судья. Короче, они подняли логи действий всей системы, просчитали траектории и обнаружили уже довольно далеко улетевший кораблик с открытым кессоном, полностью разгерметизированный и с еще двумя трупами внутри. Наш судья, судя по следам на кессоне, лежал прямо на пороге и выпал, когда кораблик развернуло.

— И? — сказал Михаил, потому что офицера Цо так распирало явно не от того факта, что трупов стало больше.

— Один из не выпавших сидит в пилотском кресле и числится без вести пропавшим уже пятнадцать лет как. О судье пятнадцать лет назад газеты сообщили, что он покидает должность в связи с тяжелым инсультом, и потом около трех лет иногда публиковали заметки о том, что лучше ему не становится. А вот о третьем, который, что характерно, лежит в корабельном холодильнике, система не знает ничего : он не рождался, не приезжал через врата… У него дыра в боку, и весь кораблик в пятнах крови, как будто он куда-то полз. Ах да. Этот тип кораблей перестал поддерживаться системой двести тридцать лет назад.

— Убийств стало больше, как и событий, — сказал Михаил.

— Да-а.

Она прошлась туда-сюда по комнате и добавила:

— У того, что в холодильнике, в кулаке зажат какой-то невнятный древний гаджет, скорее всего, передатчик. Разумеется, разряженный. Пилоту незадолго до смерти подбили глаз. Судя по содержимому желудков, последний раз судья и пилот ели вместе. Тот, что в холодильнике, умер, видимо, от кровопотери, а эти двое от открытого вакуума. Но, пока сама не посмотрю тела, биться об заклад не буду.

— Представляю, как местные не рады, что вызвали вас, — теперь, когда выяснилось, что дипломатия и знамения ни при чем, — сказал Михаил, взял сумку и направился в свою комнату.

— Я занимаюсь контактами судьи и пилота, а ваша задача — узнать всё, что возможно, о пропавших в первое столетие станции катерах и о том, какие более-менее публичные события тут происходили пятнадцать лет назад, — сказала Цо ему вслед. — Встречаемся завтра здесь, в двадцать два по станционному времени. Местную карточку я вам оставлю на столе. Да! Насчет местных знамений я завтра тоже хочу узнать.

Ну вот, наконец-то офицер Цо начала себя вести как подобает федеральному сотруднику. Историю ей за триста лет — завтра, новости пятнадцатилетней давности — завтра, местные верования — завтра. С последним, судя по купленному плащу, неоновым вывескам священных заведений и густо шрамированному лицу мертвого верховного судьи в газетных видео, — вообще зарыться и остаться. Завтра! К двадцати двум часам!.. Пхе!

Юмор ситуации состоял еще и в том, что станция — кстати, она называлась Смоковетс — не имела ни гражданского музея, ни открытой базы исторических архивов, ни даже завалященького сайта с указанием основных дат. Новости на одной газетной площадке заканчивались двумя годами назад, дальше страница тупо не мотала. На другой новости добросовестно открывались подневно, без возможности навигации вглубь хотя бы какими-то переходами. Михаил некоторое время просто не верил своим глазам и шерстил по кругу смоковетские данные. Волшебно, блин.

В антропологии, вообще-то, блокировка исторических данных считается общим местом, если общество подверглось какому-то жестокому насилию, которое так и не было отмщено, и при этом бенефициары насилия по-прежнему продолжают присутствовать, пользуясь ресурсами общества. То есть такая блокировка кричит еще громче, чем труп судьи за окном вверх тормашками, если уметь слушать.

И естественных выводов сразу два. Во-первых, та публика, с которой прямо сейчас коммуницирует Цо, заведомо заинтересована лгать. Хотя кто их знает, может, они за давностью уже и сами толком не в курсе… А давность явно есть, иначе смысл тереть историю? Во-вторых, если хоть какие-то данные о истории станции существуют (ну что-то же должно существовать!), они тщательно спрятаны и просто так приезжему хрену с Капитолии их никто не выдаст. Верили бы в то, что федералы разберутся, — давно бы нашли способ связаться. Ну, и в-третьих, дополнительно, общий фрейм происходящего на станции автоматически окрашивается в значительно более мрачные тона. Несмотря на несомненно привлекательных блондинок — тех, что постарше, и даже несмотря на газовые пузыри.

Утром Михаил начал с простейшего обследования — повторил уже крепко заученную за время полета карту станции, взял карточку и пару часов шатался по нетуристическим зонам. Позавтракал в какой-то столовой. Купил туфли местного производства. Попытался записаться к врачу по поводу головной боли, не преуспел. Его очень лихо и даже с возмущением отфутболили в направлении причалов: «В гостиницах дают временные пропуска в лечебный корпус», — присутствовавшие местные злорадно хихикали. Нашел аптеку. Купил лекарство от головной боли и мозольный пластырь, долго кокетничал с весьма пожилой дамой-провизором, блеснул, назвав ее «сударыня», — подействовало, кстати.

Назад прямым путем не пошел, а поехал на травалаторе по большой окружности. Станция Смоковетс, если смотреть на нее извне, мало отличалась от типичной космической станции. Иными словами, больше всего она напоминала груду консервных банок, тщательно и почти аккуратно сложенных в авоську, а между банками и местами сквозь них внутри авоськи шли витки пылесосной трубы. Изнутри, на карте, все это выглядело значительно более упорядоченно — этажи, диаметры, кольцевые улицы (та самая пылесосная труба). Благополучием и безопасностью «авоськи» и, собственно, всего в ней находящегося ведала специальная служба, плакаты которой довольно густо висели в туристических районах и значительно реже там, где толклись в основном местные. «При звуке сирен немедленно найти на стене такую-то маркировку, открыть шкаф, надеть кислородную маску. При непонятных звуках, похожих на сипение или свист, немедленно найти на стене маркировку вызова службы безопасности. В случае любой непонятной ситуации разыскать человека в оранжевом комбинезоне и беспрекословно его слушаться». Все как обычно, все как везде. Вакуум не шутит, а транзитные планетники праздны и изобретательны. Михаил в юности лично присутствовал на защите коллеги, которая собрала целую книгу легенд об особо эпических станционных катастрофах, вызванных человеческой глупостью. Дама была седа, и после защиты кто-то из комиссии в шутку спросил ее, не поспособствовали ли тому собранные материалы. «Еще как», — сухо ответила она.