Уна Харт - Дикая Охота [litres]

– Кстати, а что мы будем делать, если он выскочит и попытается нас всех замочить? – уточнил я, стараясь унять дрожь. Убеждал себя, что трясусь от холода, но скорее всего, просто нервничал.

– Мы с сестрой справимся, – уверенно заявил Финн.

Когда рядом притормозила очередная машина, я решил, что кто-то еще хочет предложить помощь. В желтом свете фар, как мухи, вихрились снежинки. Вивиан вдруг ойкнула и сжала свое запястье так, словно поймала за шею ядовитую змею:

– Оно нагрелось!

Боже, что нагрелось? Я посмотрел на ее руку, но та выглядела совершенно нормально – пять пальцев, на одном поблескивает кольцо. Может, у нее температура подскочила? В голову полезли идиотские мысли о страшной трупной бактерии, которая перекинулась на Вивиан с мертвого голубя и теперь пожирает ее изнутри.

Айрмед схватила ее ладонь, ощупала кольцо. Какой-то слишком интимный жест для тех, кто познакомился только вчера, да еще не самым приятным способом…

– Действительно нагрелось. Что это значит? Что она рядом?

– Кто рядом? – спросили хором мы с Финном и Клэр.

Трогательно, конечно, что напарницы в процессе срезания веток настолько сдружились, что у них появились свои секреты от остальной компании… Вся эта суета длилась не больше нескольких секунд, но я отвлекся и не успел заметить, кто вышел из машины. Я уже собирался поблагодарить незваного спасателя и сказать, что у нас все нормально. Но тут фары высветили лицо водителя, и слова застряли у меня в горле.

Перед нами, нерешительно переступая с ноги на ногу, бледная, словно призрак, стояла Салли. Она явно была так же растеряна, как и мы.

Томас думал, что в ее жилище будет порядок. Салли знала это точно, потому что умела предугадывать человеческие ожидания.

Но до дома было еще далеко, а пока они ехали по обледенелой трассе. Пассажир то и дело просил ее сбросить скорость и вести осторожнее, и девушка привычно подчинялась, а потом снова незаметно нажимала педаль газа. Не потому, что хотела ослушаться, а потому, что ее отвлекала назойливая песенка.

Эта мелодия звучала в голове Салли все время: когда она чистила зубы, обслуживала клиентов в кафе, занималась сексом со Стеном, ложилась спать. Временами музыка стихала, но потом вновь становилась громче, мешая думать. Если бы только можно было угадать, когда это произойдет, и узнать, что сделать, чтобы песня смолкла навсегда, она бы без всяких сомнений выполнила все, пусть даже потребовалось бы совершить убийство.

Мучительнее всего было, когда она пыталась уснуть. Тогда звуки ввинчивались в голову, искажались, не давая задремать. В эти мгновения Салли была готова на все, лишь бы наконец наступила тишина. Один раз она схватила отвертку и собиралась воткнуть себе в ухо – неглубоко, чтобы не достать до мозга, но достаточно, чтобы оглохнуть. Потом измученной девушке пришло в голову, что тогда она лишится голосов и шума улицы, всего, что как-то примиряло с навязчивой мелодией. А раз та звучала в сознании, то отказ от слуха все равно бы ее не вытравил. В конце концов Салли просто смирилась, как смирялась со всем, что происходило в ее жизни.

Но рядом с Томасом музыка будто робела и оставалась на грани слышимости. Вот почему Салли так тянулась к нему, была готова выполнить любую его прихоть. Но сейчас он будет разочарован при виде ее жилища, и эта мысль ранила.

Мало кто бывал в ее доме под рыжей черепицей, за стенами цвета бирюзы. Салли уже не помнила, как он ей достался. Скорее всего, купила в беспамятстве, когда музыка была такой громкой, что мир вокруг подпрыгивал и качался. Так что, может быть, на нее оформлен кредит, о котором она даже не знает. Или же она убила кого-то и украла его карту. Память Салли пестрела белыми пятнами. Она не пыталась их заполнить: стоило разворошить воспоминания, как музыка делалась злее, словно наказывала ее за любопытство.

Снег у крыльца был не расчищен. Обычно перед уходом на работу Салли включала фонарь перед дверью, чтобы освещал ей путь по возвращении, но на этот раз забыла. Томас с интересом разглядывал маленький домик, похожий на кукольный.

Два поворота ключа. Пыль и темнота внутри, кислый запах посуды в раковине, тусклый свет из-за давно не мытых плафонов… Томас нахмурился – должно быть, идиллическая картинка в его голове не совпала с реальной.

– Я думал, ты любишь чистоту, – в его голосе звучало разочарование, пока он переводил взгляд с незаправленной постели на скомканную одежду в кресле.

Салли хотела ответить: «Я люблю порядок, но несу с собой только путаницу и хаос. Сколько бы я ни оттирала пятна, сколько бы ни разглаживала складки, все путается, ломается, рассыпается в труху».

Могло показаться, что они с Гидеоном похожи, но это было бы ложное впечатление. Отец Томаса представлял собой бездонную бочку, поглощавшую все самое яркое и вкусное, что попадалось ему на пути. Он окружал себя счастьем: съедобным, ароматным, цветастым… Салли же воплощала запустение. Ее жилище казалось лачугой старухи, которую нашли спустя несколько недель после смерти в собственном кресле без книги, без вязания, в покорном осознании своей никчемности.

Томас перемещался по дому так, словно старался не прикасаться к мебели и стенам. Салли его понимала – будь ее воля, она бы тоже ничего не трогала, а сожгла бы все это и исчезла. На мгновение она испугалась, что спутник откажется брать ее в ту, другую реальность, о которой он так мечтал. Салли вцепилась в его рукав.

– Сколько времени тебе нужно, чтобы собраться? – спросил Томас, глядя на ее пальцы.

– Пара минут, – ответила она, потому что нужно было что-то сказать, и улыбнулась. Единственное, что она умела по-настоящему хорошо, – это улыбаться так, словно кроме нее и собеседника на планете совсем не осталось людей.

Томас кивнул и осторожно опустился в кресло. Салли вытащила из-под кровати чемодан. Однажды она купила его на зимней распродаже, хоть и знала, что никогда никуда не поедет. Теперь неожиданно приобретение пригодилось. Открыв молнию, девушка стала бросать внутрь все, до чего могла дотянуться: платья, блузки, нижнее белье… Очень быстро чемодан заполнился, а вещей оставалось еще слишком много. Она застыла в растерянности.

Томас приблизился, присел рядом на корточки и вытряхнул все собранное на ковер. Придирчиво рассмотрел каждый предмет, несколько вещей вернул на место, остальное отбросил в сторону. Потом поднялся, прошелся по гостиной, заглянул в спальню и ванную. Из своей экспедиции он вернулся с охапкой практичной удобной одежды из немнущейся ткани, а еще с косметикой и упаковками тампонов. Все это он принялся аккуратно укладывать. Его действия были настолько уверенными и четкими, что Салли не задала ни одного вопроса.