Уна Харт - Дикая Охота [litres]

– А где твоя рука?

Молодец, Александр! Да ты мастер светской беседы! Сейчас он ответит тебе: «А где тело?», и вы сможете поделиться воспоминаниями. Но паренек не обиделся: бросил растерянный взгляд на свое левое плечо, будто сам удивился.

– Оторвало, когда дом взлетел на воздух.

Это прозвучало героически.

К нам подошла мать Грейс и тоже обняла Криса – двумя руками: ей-то не приходилось держать чью-то голову. Все бросаются на шею этому Крису! Зато на меня Лора посмотрела с сомнением. Будь я на ее месте, тоже отдал бы предпочтение более целому юноше.

Что ж, у меня для них плохая новость. Они вернутся в свой мир, а Грейс останется в моем. Ладно, вот тут можно и позлорадствовать.

Крис тоже обрадовался Лоре, принялся стискивать ее плечо одной рукой и твердить, как он невероятно счастлив, что они с дочерью воссоединились, а Томас канул в небытие.

Я бы не стал на вашем месте делать поспешных выводов, молодой человек…

– Нам надо о многом поговорить, – заметила Грейс, поочередно обнимая то маму, то парня. Она могла бы делать это одновременно, но я ей мешал.

– Согласен! – к нам неожиданно подошел Фраган, и я даже обрадовался его появлению. – Предлагаю продолжить разговор в тепле и уюте. Сегодня последняя ночь нашей Охоты, считайте, что мы пригласили вас в гости. Ну, как?

Финн обменялся с калекой странными взглядами и подошел к нам. Вблизи стало заметно, что кожа у идеального создания не такая уж и идеальная: нос и щеки обсыпали веснушки. Любопытно, Диан Кехт, обнаружив такой «брак», пытался избавиться от них? От веснушек, в смысле, не от детей. Хотя…

Рыжий смотрел на меня, как будто решая, достоин ли я его помощи или нет. Потом нагнулся, чтобы взглянуть на линию среза, и осторожно дотронулся до моего подбородка.

– Щекотно, – пожаловался я.

Финн тут же убрал руку и извинился. А потом сочувственно покачал головой.

– Угораздило же тебя…

– Да уж, – буркнул я.

Он вздохнул и посмотрел поверх меня на то место, где, как я догадывался, в ожидании решения сына стоял Диан Кехт. Я даже не знаю, чего он хотел больше: чтобы Финн согласился и сотворил чудо, на которое отец оказался не способен, или чтобы отказался, выставив себя высокомерным козлом. Голосую за второе.

– Я делаю это ради себя, а не ради тебя, – сказал ему Финн.

Грейс повернулась, так что я мог видеть и брата с сестрой, и Диана Кехта. Лицо белого охотника дрогнуло. Медленно он опустился сначала на одно, потом на другое колено, склонил голову и позволил ветру взлохматить ему волосы. Если бы этот позер мог заплакать, он бы так и сделал, не сомневаюсь. Но то ли подумал, что это будет перегиб, то ли просто ничего не выходило.

– Миах, Айрмед, простите меня.

Карах закатил глаза, а Фраган смахнул когтем воображаемую слезу. Рыжие смотрели на отца так, словно не могли решить, кинуться им наутек или вырубить его чем-нибудь тяжелым. Наконец Финн пришел в себя и, прокашлявшись, медленно ответил, не сводя взгляда с Диана Кехта:

– Несколько лет назад психотерапевт советовал мне простить тебя. Предлагал даже написать письмо: «Отец, я снимаю с тебя груз вины за все, что ты с нами сделал, живи с миром». Конечно, он не знал всех подробностей. Я рассказал лишь некоторые эпизоды, но и того хватило. Все же я долго размышлял над его словами, задавался вопросом, почувствую ли я себя лучше, если получится тебя простить. А потом увидел тебя, и меня осенило! Я как будто ощутил, что именно хочу тебе сказать. Понял, что на самом деле освободит меня…

Диан Кехт тепло и благодарно улыбнулся.

Боги, Финн, я думал, ты умнее!

– Так вот, – Финн перевел дыхание и ободряюще улыбнулся сам себе. Айрмед взяла его за руку. – Я хочу сказать тебе вот что: я никогда в жизни не прощу то, что ты с нами сотворил, мразь.

А потом он засмеялся, легко и заразительно, как победитель. Как тот, кто долго-долго не решался что-то сделать, а потом поставил все на карту и выиграл джек-пот.

– Ф‐фух, – продолжил он, – слушайте, мне и правда стало гораздо легче! От того психотерапевта, к слову, я ушел и оставил плохой отзыв. Что за манера прощать абьюзера? А ты, если действительно сожалеешь и раскаиваешься, должен поклясться, что никогда больше не побеспокоишь нас с сестрой или наших близких. Извинения запихни себе в задницу, договорились?

Я не помню последний раз, когда охотники так смеялись. Мы хохотали до слез, будучи уверены, что еще не раз поплатимся за свое веселье. Не улыбалась только Грейс.

Парень, ты только верни мне руки. Остальное я организую.

Последняя ночь Охоты всегда самая холодная. А закат на пляже – самый красивый. Я смотрел на то, как бесконечно медленно солнце растекается над линией горизонта, и щурился, облизывая губы. На них были соль и влага. Если поднимется ветер, я даже не смогу закрыться от песка, придется отплевываться.

Грейс увела мать и тетку смывать кровь и поискать что-нибудь полегче из одежды. Вивиан в ее платье с бриллиантами быстро тут изжарится. Дайре тоже отправился переоблачаться. Уж я‐то знаю, какая парилка в этом рогатом плаще! Наверное, давно надо было завязать с этим маскарадом, но никто так и не решился предложить подобное кощунство. Традиция вроде как служит чем-то важным для нас, символичным. Макдар распинался, что таким образом мы воздаем дань уважения самому первому Охотнику, но из всех нас только он такой сентиментальный. Остальным, в общем-то, начхать на обычаи.

Едва мы оказались на пляже, Рон натянул тюленью шкуру и отправился под воду. Близнецы повели Финна и Айрмед в покои Диана Кехта, чтобы показать мое новое тело. Самого целителя, к слову, не взяли. Его сын и дочь ни в какую не соглашались давать послабления папаше. Так что куда он исчез, я понятия не имел. Должно быть, пошел искать инструменты, чтобы добыть у Вивиан нашу плату. Любопытно, какой глаз она решит отдать.

Тыковка и Ухтред возились с костром, Карах расседлывал лошадей, а Алва подкармливал вымотанных собак. Фраган отправился на охоту: Грейс оставила нас сегодня без ужина. Все были при деле, кроме меня. Ветер со злым шипением все-таки швырнул мне в лицо песок: глаза обожгло, а на зубах заскрипело. Отвратительное чувство!

Кто-то заботливо стряхнул песчинки с моих зажмуренных век. Я сумел проморгаться и осторожно осмотрелся. Рядом со мной сидел Крис и бережно освобождал меня от напасти. Он заметил, что я смотрю, и смутился. Ладно, я тоже смутился – сама ситуация была нелепой. Я буркнул «спасибо», и он отодвинулся, уставившись на море.

– Тут везде так?

– Как «так»?

– Меньше всего я представлял себе Ту Сторону как длинный пляж и море, – улыбнулся он.

Я растерялся. Никогда не сообразишь, как отвечать на такие вопросы. Все равно что взглянуть на кротовью нору и спросить, все ли живые существа на земле так живут. Мир такой огромный и многогранный, а он хочет знать, везде ли на Этой Стороне пляж и море? Или есть ли здесь вулканы, изрыгающие соленую карамель и леденцы?