Джанет Эдвардс - Рубеж

— Удаление импринтинга влияет на все связанные с ним личные воспоминания, — беспокойно заметила я.

— Да, — подтвердил Эллиот. — Немедленная подача иска означала, что эти три человека останутся под опекой, пока Организация объединенных ульев не рассмотрит их дело. Если организация решит, что троица принадлежит нашему улью, их передадут нам в целости и сохранности, а если Генексу позволят их удержать, у него не возникнет причин лишать их импринтинга.

— То есть подача претензии защищала память людей, — заключила я.

— Дело не только в этом. Знания, включенные в импринтинг Генекса, могли оказаться поразительно ценными для нашего улья, — сухо заметила посол Паула. — В некоторых областях они обладают более продвинутыми технологиями, чем мы.

— Я думал, перевод людей между ульями всегда сопровождается удалением импринтинга, — сказал Лукас.

— Если улей вкладывает знания в разум одного из своих граждан и тот решает переехать, улей имеет право удалить эти знания до отъезда, — объяснил Эллиот. — Если же решает впечатать информацию в разум гражданина, похищенного из другого улья, то, по закону, ее отдает.

— На кону стояло очень многое, — продолжала объяснения Михаэла. — Я срочно позвонила Эллиоту и в трех предложениях объяснила ситуацию. Я знала, что Генекс может прослушивать наши каналы, поэтому не могла поднять тему о компрометации меня управлением «Синим подъемом», но мы с Эллиотом говорили об этом прошлой ночью.

— Компрометация? — в замешательстве спросила я. — Что это значит?

— Если дипломат лично участвовал в преступной деятельности, — сказала Паула, — то Организация объединенных ульев считает его скомпрометированным, а поданные им иски и представленные доказательства — подозрительными.

Лукас нахмурился.

— Пару минут назад вы сказали: вам всем известно, что хорошо управляемая игра нелегальна лишь технически. Силы законопорядка не сочли бы Михаэлу виновной в преступлении и не предприняли против нее никаких шагов, тогда почему она скомпрометирована?

— Возможно, силы законопорядка и не обвинили бы Михаэлу, — подтвердил Эллиот. — Но Организация объединенных ульев — совсем другое дело.

— Члены Организации не понимают концепцию технически незаконных, но приемлемых ульем из-за их благотворного влияния действий, — сказала Паула. — Если правило существует, то или вы подчиняетесь ему, или вы преступник. Не существует ни золотой середины, ни смягчающих обстоятельств, ни места для сочувствия. Если Организация объединенных ульев обнаружит, что Михаэла вела «Синий подъем», ее назовут скомпрометированной.

— Понятно, — пробормотал Лукас.

— Срочный звонок Михаэлы поступил, когда я еще спал, — проговорил Эллиот. — Я проснулся, схватил инфовизор, выслушал объяснения и должен был мгновенно принять решение. Я знал, что если в Организации узнают, что Михаэла руководила «Синим подъемом», это ее запятнает. Единственное доказательство участия сестры содержалось в базе данных командира игры, которую мы собирались уничтожить. И потом, мы имели стопроцентное право вернуть похищенных граждан, поэтому опороченное имя Михаэлы не могло повлиять на конечный результат.

Он помолчал.

— Гораздо больше меня беспокоил тот факт, что Михаэла получила импринтинг лишь накануне днем. Подача иска заставила бы ее отвечать на множество юридических запросов со стороны адвоката улья Генекс.

Лукас кивнул.

— Импринтинг старшего посла должен быть довольно велик. Разуму Михаэлы не хватило бы времени правильно объединить данные.

— Нам пришлось пойти на риск, — продолжал Эллиот. — Я поручил Михаэле подать жалобу.

— Должно быть, адвокат Генекса торжествовал, когда Михаэла вошла в кабинет Организации объединенных ульев и предстала перед его глазами, — сказал Деклан. — По ее возрасту, он понимал, что она не могла прежде подать множество исков. Если бы адвокат знал, что сестра не специалист и получила импринтинг лишь днем раньше…

— Михаэла блестяще прошла испытание, — заявил Эллиот. — И Организация объединенных ульев уведомила меня, что наша претензия принята к рассмотрению.

Он отчаянно всплеснул руками.

— Десятью минутами позже пришла Паула и сказала, что база данных «Синего подъема» пропала.

Лукас состроил сочувственную гримасу.

— Мы еще пытались понять, что произошло, когда мне позвонил Брюс, — грустно продолжал Эллиот. — Он сказал, что обнаружил исчезновение Михаэлы на следующий день после ее вступления в лотерею. Затем сообщил службе расселения, якобы должен собрать вещи для раненого члена команды, и одолжил один из инструментов, используемых для взлома замков в подростковых комнатах. Вошел в комнату Михаэлы и обнаружил базу данных командира «Синего подъема».

Эллиот застонал.

— Именно тогда Брюс рассказал мне, как узнал правду о телепатах. Он пригрозил донести силам законопорядка о связи Михаэлы с «Синим подъемом» и отдать им базу данных в качестве доказательства. Он сказал, что если мы не хотим, чтобы карьера Михаэлы в службе политики улья началась с крупного скандала, то должны оказать ему несколько маленьких услуг.

— На самом деле, довольно больших, — мрачно поправила Паула.

— Я хотел позвонить в силы законопорядка, чтобы Брюса арестовали, — говорил Эллиот. — Но нервничал из-за Михаэлы, регистрирующей иск в Генексе. Я знал, что если свяжусь с безопасниками, они внесут в центральную базу данных множество записей о Брюсе, а в них будет что-то об управлении Михаэлой «Синим подъемом».

Он вздохнул.

— Наш иск по поводу похищенных граждан прекрасно продвигался, и я думал, что Организации хватит всего двух недель на принятие решения. Посчитал, что безопаснее всего задобрить Брюса, оказав ему несколько услуг, до того момента, пока три наших человека не вернутся в улей.

— К сожалению, это заставило Брюса поверить, что информация о «Синем подъеме» представляет фатальную угрозу для Михаэлы, — сказала Франциска.

— На следующий день Организация объединенных ульев вновь связалась с нашей делегацией, — продолжила Михаэла. — Мы считали, что тех троих людей похитили незадолго до Эмбер и они должны быть ее ровесниками. Оказалось, преступление совершено более тридцати лет назад.

— Я удивлялся, почему никто в улье не просмотрел записи и не встревожился о судьбе этих людей, — сказал Лукас. — Полагаю, кто-то искал в архивах, но не забирался так далеко.

— Верно, — согласилась Михаэла. — Тридцать семь лет назад улей Генекс включил похищенных людей в свою программу обязательного потомства, чтобы у каждого родилось по шестеро детей. Этим детям сейчас от девятнадцати до двадцати шести лет.

Она помолчала.