Владимир Корчагин - Подкидыш

— Боже, какая нелепость! Что же ты ничего не сказал мне, Кирюша?

— Не хватало еще травмировать тебя такими пустяками, — отмахнулся Кирилл.

— Хорош пустяк! Они же засудили бы тебя, не найди ты меня в Хотском. Одну минуту, гражданин законник! — Она сходила за паспортом и протянула его следователю. — Вот, пожалуйста, убедитесь, что это я и что я жива и здорова. Что же касается заявления моего отчима, то… Как вы могли поверить такому негодяю? Да, я ушла из его дома. Ушла тайком, потому что не могла больше жить под одной крышей с человеком, который обворовал меня и мою мать и тем исковеркал всю мою жизнь. Ушла, не подумав, что он способен на такую злую неумную клевету. Ну, а платок мой… Я вытирала им кровь на шее у Дэзи, моей собаки. Неужели ваши криминалисты не способны отличить кровь собаки от крови человека?

— Черт знает что! — скрипнул зубами следователь. — Не могли сориентироваться на месте. Шерлоки Холмсы — недотепы! Ну, ладно, мы разберемся во всем этом. Можете оставаться дома, Градов. Но имейте в виду, ваша подписка о невыезде пока остается в силе.

— Помилуйте, это еще зачем? — снова не удержался Сергей.

— А затем, молодой человек, что существуют соответствующие инструкции, существуют определенные правила, существуют специальные приказы, предписания, наконец. И переступать их не дозволено никому. Пойдемте, сержант.

Блюстители закона вышли.

— Да-а, — протянул Сергей, как только дверь захлопнулась за ними. — Элементарные извинения их инструкциями, по-видимому, не предусмотрены.

— Это бы полбеды, Сережа. Хуже другое. Вы обратили внимание, в записках матери Огги тоже фигурируют разного рода инструкции, директивы, предписания. Боюсь, эти язвы тамошней бюрократии и явились главной причиной гибели Литании. Этого не установят никакие раскопки. А жаль. Не пришлось бы и нам повторить трагический путь литанийцев. В самом деле, разве не такими же непродуманными, а то и прямо преступными приказами властей всех рангов уже выведены из употребления миллионы гектаров плодороднейших земель, варварски разграблены богатейшие месторождения нефти, выброшены в отвалы десятки ценнейших компонентов в уникальных полиметаллических рудниках, погублены Арал, Севан, Припять, изуродована красавица Волга, нацело истреблена большая часть массивов сибирского кедра, сведены под корень прекрасные плантации винограда, заражены могильниками радиоактивных отходов десятки густонаселенных районов, где, как на бомбе замедленного действия, живут ничего не подозревающие люди. Вот он, призрак минувшего. Что по сравнению со всем этим крохотный тюямунитовый карьер на Кавказе. И мы должны поклясться друг другу выполнить завет матери Огги, не дать привести мир к экологической катастрофе.

— Да, — отозвался Сергей, — но для этого надо, по крайней мере, убедить людей в подлинности этих записей, и тут без наших раскопок… Кстати, а можно взглянуть на оригинал текста?

— Конечно, вот он, здесь, — подала ему Огги сохранившиеся страницы дневника.

— Потрясающе! Просто потрясающе! — проговорил Сергей, осторожно перебирая шуршащие листы. — Действительно, точно такой шрифт, какой мы обнаружили во время раскопок. Кирилл, а ты не показал Огги те фотографии, какие я дал тебе перед отъездом?

— Нет, Серега, не до этого было. Я и забыл о них. Сейчас поищу.

— Не надо, у меня есть копии. Вот взгляните, Огги. Смогли бы вы это прочесть? — вынул он из кармана фотографию каменного блока с отчетливо выбитой на нем надписью.

— Да, надпись отлично сохранилась. Здесь написано: «Вход в центральный квартал подземного города Веркволво». Веркволво — видимо, название города. А если перевести и это слово, то оно означает что-то вроде: «Надежда на спасение».

— Надо же, как просто! А наши криптологи бились, бились… Но теперь!.. Ведь если сопоставить данные радиоуглеродного анализа наших находок и этого текста, то подлинность его станет несомненной. Но что это? Смотрите, Огги, конец страницы написан вроде другим почерком?

— Да, я предполагаю, это приписка, сделанная рукой отца. Видите, она начинается после слов «Твоя мама».

— Однако Кирилл даже не упомянул об этой приписке. Или здесь что-то сугубо личное?

— Не знаю, я просто не смогла прочесть этот последний абзац. Он написан какими-то странными, словно не нашими буквами.

— Но зачем бы вашему отцу писать на незнакомом вам языке? Ведь, судя по всему, приписка сделана для вас. Кстати, вот эти первые два слова… Одно из них определенно ваше имя.

— Очень может быть.

— А напишите-ка его обычными буквами вашего алфавита.

— Вот, пожалуйста.

— Да, буквы второго слова в общем схожи. Но все они словно вывернуты наизнанку. Постойте, постойте! А не кажется ли вам, что это зеркальное изображение? К такого рода записям, я знаю, нередко прибегали мудрецы прошлого.

— Сейчас посмотрим, — Огги поднесла к тексту небольшое зеркальце. — Нет, буквы исказились еще больше.

— И все-таки есть определенная закономерность. Может быть, он пользовался каким-то особым зеркалом или… Скажите, у вас не сохранилось что-нибудь, напоминающее зеркало, захваченное еще оттуда, из того вашего времени.

— Нет, — пожала плечами Огги. — Вот разве обратная сторона маминого медальона. В нем можно видеть даже собственное изображение. Только…

— Что, только?

— Только в очень искаженном виде.

— Значит, кривое зеркало! — воскликнул Сергей, — Так это, возможно, и есть то, что надо. А ну-ка, поднесите к тексту.

Огги сняла с шеи медальон и поднесла к непонятным строкам:

— Ой, в самом деле! Теперь это самые обыкновенные буквы. Сейчас я попробую прочесть и перевести. Вы правы, первые два слова — «Дорогая Огги». А дальше… — Она пробежала глазами написанное. — Дальше так:

«Дорогая Огги! Прости, что я заставил тебя поломать голову над расшифровкой этой приписочки к дневнику нашей мамы. Она сама попросила написать тебе несколько слов, и сегодня, за несколько часов до того, как покинуть этот мир, я просмотрел ее записи. Она очень точно описала обстановку, заставившую нас пойти на небывалый эксперимент, но не пояснила причину, которая привела страну к столь печальному концу. Мне хочется, чтобы ты узнала и это. Но лишь тогда, когда станешь достаточно взрослой. Поэтому я пошел на эту маленькую хитрость. Так вот, о причинах. По прочтении маминых записей у тебя могло сложиться впечатление, что гибель Литании — естественный итог развития любой человеческой цивилизации.

Это не так, дочка. Такого фатального конца можно было бы избежать, если бы страной руководили более умные, более дальновидные, более ответственные люди. Но все было как раз наоборот. На протяжении многих десятилетий Литанию возглавляли бездарные тупицы, заботившиеся лишь о сиюминутном благополучии своего непосредственного окружения и бессмысленном усилении никому не нужной боевой мощи нашего государства. Именно в угоду тому и другому бездумно разграблялась наша земля, ее недра, леса, воды, даже воздух, которым мы дышали. Природа отомстила им за это. А вместе с тем привела к гибели весь народ Литании. Впрочем, и он получил по заслугам; вольно было терпеть над собой власть тупоумных временщиков. Вот и все, что я хотел добавить к написанному мамой. Возможно, мы с тобой еще вернемся ко всему этому в том далеком мире, куда мы надеемся перенестись. Но если действительно сложится так, что ты останешься в нем одна, то распорядись нашими записями, как сама найдешь нужным. И еще. Может статься, ты или кто-нибудь из близких тебе людей вынужден будет повторить наш эксперимент. В таком случае имейте в виду, что наш аппарат рассчитан на многократное использование. Единственное, чем тебе надо заранее обзавестись, это инертный газ аргон, электронная модель которого изображена на крышке маминого медальона. Все остальные инструкции найдешь в самом аппарате, в носовой его части, в потайном контейнере, под фиолетовой кнопкой. Прощай, Огги. Хочу верить, что тебе не придется расшифровывать все это: ты успеешь вырасти еще на моих глазах. Но долг отца и ученого заставляет меня предусмотреть все.