София Баюн - Механические птицы не поют [СИ]

— Вам хорошо объяснили серьезность вашего положения?

— Более чем. Поэтому простите, мне нужно думать о своем безрадостном будущем, а не беспокоиться о воровке.

— Представьте себе, герр Говард, что существует некая организация. Богатая и очень, очень влиятельная организация. Которой вы можете быть полезны. Потому что сдается мне вы сильно заблуждаетесь о собственной безразличности. Я читал досье, эта… модель отличается привязчивостью. Она для тех, кто любит эмоциональных, но не агрессивных девочек. А я вижу, что вы не удивляетесь, герр Говард. Вас очаровала Сорока? Давайте будем друг с другом честны. В том, что она вас привлекла нет ничего удивительного. Она… создана очаровывать.

Унфелих тяжело вздохнул, встал со стола и зашел Уолтеру за спину. Он не почувствовал, как расстегнулись наручники, только услышал их металлический звон.

— На Альбионе отвратительно, герр Говард. И обращаются с пленниками здесь отвратительно. Руку, осторожно. Интересно, они рассчитывали, что вы истечете кровью и избавите их от необходимости решать, что с вами делать?

— Я знаю эту игру, герр Унфелих, — с трудом сказал ему Уолтер.

— Я не играю с вами в доброго жандарма, герр Говард. Я не добрый и не злой. Мне только нужно, чтобы вы помогли поймать вашу… «компаньонку».

— Я не знаю, где она. Понятия не имею.

«Визитка! В шинели была визитка Томаса, такая же — у Эльстер! Проклятье, надеюсь, ее не нашли… надеюсь, она не поедет в Эгберт…»

— Кажется, вы начали мне врать. Послушайте, герр Говард. Создание… куклы — целое искусство. Очень трудоемкий и затратный процесс. Настолько трудоемкий и затратный, что первые несколько лет они только отрабатывают свою стоимость… вижу, что вы не удивляетесь. Это хорошо.

Унфелих тяжело вздохнул и снова сел на край стола.

— Так вот, вас затраты моих нанимателей, конечно, нисколько не касаются. Думаю, дело с вами обстоит так. Вы — наследник знатного рода, но нигилист и романтик. Вы не захотели жить со своим отцом по правилам Альбиона и сбежали в Лигеплац, после казни брата, окончательно разочаровавшись в догматах, которые вам с детства проповедовали. Как же, всю жизнь вам ставили в пример убийцу. Пока все верно?

Уолтер кивнул. Унфелих обошел стол, наклонился и достал графин с водой. Наполнил стакан и вложил его Уолтеру в правую руку.

— Не беспокойтесь, это обычная вода. Так вот, однажды к вам пришла премилая юная мисс, посмотрела на вас красивыми глазами, полными отчаяния и сказала: «Спасите меня».

Уолтера передернуло. Унфелих говорил тихим, спокойным голосом и рассказывал так, словно все это время стоял за их спинами и наблюдал.

Вода оказалась прохладной и чистой. Он даже не заметил, как стакан опустел. Унфелих, кивнув, снова наполнил его.

— Сказала вам, что злые и жестокие люди заставляют ее заниматься ужасными вещами, — продолжил он. — А она совсем как человек, только с шестеренками. И попросила вас защитить ее от этих ужасных людей. Вы вообразили себе все, что ваш неискушенный подобными вещами разум был способен вообразить — сексуальное насилие, принуждение и Спящий знает, что еще. Конечно, вы решили помочь. Ведь перед вами не кукла, а страдающая девочка. Верно?

Уолтер кивнул. Сохранять ясность рассудка становилось все труднее. Адреналин отступал. Пока он сидел скованный, страдал от жажды и ему угрожали, гораздо легче было вести игру. Опасность подстегивала, не давая расслабляться.

Но сейчас, в мнимой безопасности, под успокаивающую речь Унфелиха, он против воли начал терять бдительность. К тому же его не заставляли говорить и в чем-то признаваться. Унфелих рассказывал все сам, а Уолтер знал, что ему бесполезно лгать.

— Позвольте теперь я расскажу вам, что вы не учли. Какие мысли наверняка даже не приходили вам в голову. Во-первых, Сорока создана с определенными целями. Слышите? Создана. Наполняя чашку чаем, вы ведь не думаете, что пытаете ее, обливая кипятком?

— Чашка не чувствует боли…

— Она тоже не чувствует. Она симулирует, точно также, как и остальные чувства и эмоции. Все равно, что встроить в чашку датчик, заставляя ее кричать каждый раз, когда вы наливаете в нее чай. Знаете, зачем ее создали такой? Вам ведь, наверное, кажется, что мы злодеи. Но это не так. Сороку и других таких же, как она, создали такими потому, что людям нравится делать больно. Вы прекрасно знаете, что на Альбионе можно за не очень большие деньги найти себе развлечение такого рода. Исполосовать женщину кнутом или изнасиловать ребенка по карману даже рабочему, ему он будет откладывать половину жалования несколько месяцев. В Кайзерстате любой, поступивший подобным образом, будет повешен. Что же делать с теми, кто желает так поступать? Можно позволить им творить преступления в темных комнатах и переулках. Иногда ловить их и вешать. А иногда — нет.

Унфелих замолчал, глядя на свои сцепленные в замок пальцы. Уолтер с трудом наклонился и поставил на пол пустой стакан. Он слушал и понимал, что Унфелих прав. И точно знал, что Унфелих ошибался.

— У нас есть куклы для удовлетворения любой, даже самой черной человеческой потребности. Вы знаете, что в Кайзерстате практически нет преступлений на сексуальной почве? Большинство преступников — трусы и лицемеры. Они не станут рисковать, если смогут за деньги легально удовлетворить свои пристрастия. Разве это зло, герр Говард? Может быть, пусть лучше чашка кричит, когда ее обливают кипятком, чем младенец?

— Я прекрасно знаю, какая программа у «Пташек». Не спрашивайте, герр Унфелих, у меня нет ответов на ваши вопросы.

— Тогда позвольте я развею ваши иллюзии о том, что мы истязали несчастную девушку и заставляли ее заниматься тем, что ей противно.

Унфелих достал из-за пазухи стопку фотографий и протянул Уолтеру. Он медленно взял их здоровой рукой и тут же протянул обратно.

— Простите, я не стану на это смотреть.

— Очень зря. Поищите на фотографиях исполненные страдания глаза, следы побоев и прочие ужасы, что вы себе нафантазировали.

— Если все так замечательно и ей так нравится, почему она сбежала? — ядовито выплюнул он. Фотографии, которые он все еще держал в руке, казались чем-то липким и омерзительным. Единственная сцена, которую он успел увидеть, въелась в память, словно ее выжгли железом. Он не знал женщину, которую там увидел. Это была не Эльстер.

— А это, герр Говард, лучший вопрос, который вы задали. Это именно то, о чем вы не подумали, когда согласились помочь девушке в беде. Подумайте, герр Говард. Этот механизм создан для того, чтобы делать то, что запечатлено на фотографиях. Он выполняет свою прямую функцию. Но если она сбегает и начинает метаться по городам и приставать к людям… Разбитую чашку выбрасывают. Если ее не выбросить, а оставить валяться на полу, кто-то рано или поздно наступит в темноте на осколок и покалечится.