София Баюн - Механические птицы не поют [СИ]

Если раньше он не испытывал никаких чувств, убивая Эльстер во сне, то теперь начал наслаждаться этим процессом.

Стал ненавидеть ее все сильнее, и чем сильнее он чувствовал ненависть во сне, тем отчетливее ощущал любовь наяву.

Уолтер боялся. Просыпаясь, он едва сдерживался, чтобы не стонать от ужаса, прислушиваясь к дыханию спящей Эльстер. Она дышала глубоко и ровно. Спала спокойно, и никакие кошмары ее не мучили.

Рука заживала быстро, и Уолтер чувствовал себя почти здоровым. Но с каждым днем разум ускользал все неотвратимее.

Стены давили на виски. Желтый свет раздражал, а белый тревожил. Воздух казался то слишком сухим, то слишком холодным, а каждый звук слышался неестественно отчетливо. Но больше всего его тревожил Джек, а вернее — две горящие в темноте зеленые точки.

«Хочешь меня увидеть?»

«Нет…»

Но он видел. Видел пока только зелень глаз и неясное марево, клочок альбионского тумана, но Уолтер откуда-то точно знал, что еще немного — и туман примет знакомые очертания.

Нужно было уезжать. Уолтер надеялся, что вдали от Альбиона станет легче, а свежий воздух и нормальное питание позволят избавиться от остатков дурмана, и он наконец-то перестанет слышать голоса и видеть призраков.

На четвертый день он встал с кровати и прошелся по коридору без трости и не держась за стену. Эльстер, наблюдавшая за ним, улыбалась так счастливо, будто для нее не имело никакого значения, что короткая передышка заканчивается, и скоро им опять придется бежать в неизвестность.

— Эльстер, я думаю через пару дней нам придется покинуть это место, — осторожно сказал он, возвращаясь в келью.

— А как же имитация? Так и будешь ходить шестеренками наружу?

— Перчатки надену. Ничего, шестеренки увезем с Альбиона и они не будут грустить. Мне… неспокойно. Я не понимаю, почему ничего не происходит, и почему Унфелих до сих пор нас не нашел, но… — Уолтер не хотел признаваться в настоящих причинах своей спешки.

— Если ты говоришь, что надо ехать — поехали, — пожала плечами Эльстер. — Мне здесь тоже не нравится.

Он благодарно улыбнулся и взял с тумбочки чашку с холодным чаем.

— Мне тоже, — признался он. — Душно, тесно и эти стены неизвестно где прозрачные…

— Да! И меня раздражает, еще вчера показалось, что кто-то шепчет.

Чашка выскользнула из ставших непослушными пальцев и, жалобно звякнув, разлетелась голубыми осколками.

— Тебе вчера… что?..

— Да звуки какие-то странные, я думала ты тоже слышишь, — пожала плечами Эльстер. — Перед сном. Как будто шепчется кто-то, сразу много людей, но очень далеко… я думала, это тут голоса так разносятся, а что?

— Я ничего не слышу, — пробормотал он. Уолтер не стал говорить, что слышит Джека.

— Да ладно, мало ли чего почудится, — махнула рукой она. — Скажи лучше, а нельзя нам маски надеть и во дворик выйти погулять? Тебе доктор говорил воздухом дышать…

— Знаешь, что делают на Альбионе люди после сложных операций, если есть хоть какие-то деньги? — усмехнулся Уолтер, смущенно подбирая осколки. Он делал это левой рукой, чтобы восстановить мелкую моторику и отстраненно удивлялся тому, что можно больше не бояться поранить пальцы.

— Не-а. Стараются не сильно жалеть, что не померли во время операции и им придется наслаждаться этим местечком еще сколько-то лет? — улыбнулась она.

— Почти. Покупают билет на дирижабль и летят туда, где можно дышать воздухом.

— Ну и мы так сделаем. Поедем в Эгберт, как хотели. Я слышала, там все рыжие и много пьют, должно быть отличное место.

— Я всю жизнь про Эгберт другое слышал, — проворчал Уолтер, ссыпая осколки в урну у двери. — Впрочем, неважно, я много чего всю жизнь слышал. Эльстер, отдай дневник.

— Что? — растерянно переспросила она.

— Дневник. Три дня прошло, я в этом полумраке скоро забуду, как буквы выглядят. Мне надо узнать, чем меня поили, может мне давно застрелиться полагалось.

— Ну что ты говоришь! — расстроено воскликнула она, доставая из сумки блокнот. — Не таким же чудовищем был твой брат.

Уолтер мог поклясться, что слышал, как кто-то самодовольно хмыкнул в углу. И на этот раз он был полностью согласен с Джеком — он мог оказаться чудовищем гораздо худшим, чем Эльстер была способна представить.

— У аристократов всегда были проблемы с родственниками, — невесело усмехнулся он. — Вот к примеру моя тетушка Джейн — потрясающая женщина, заваривает чай лучше всех на Альбионе, виртуозно играет в бридж, родила восемь детей и все в ней души не чают. А вот брат не захотел заваривать чай и быть образцовым папашей.

— А ты хочешь? — тихо спросила Эльстер, с ногами забираясь в кресло.

— Хочу, — признался он и сразу заметил, как изменилось ее лицо. — Ох, Эльстер… знаешь, я буду только рад, если у моих детей не будет зеленых глаз и фамильных говардских носов. И фамильного говардского всего остального тоже… Ты любишь детей?

— Очень… — прошептала она.

— Ну вот и отлично. Подождем пока это все закончится, купим дом у моря и заберем из приюта при какой-нибудь Колыбели пару ребятишек, — обнадеживающе улыбнулся он, стараясь не задумываться над тем, где и при каких обстоятельствах она могла проникнуться любовью к детям.

— Уолтер, ты что, правда хочешь со мной остаться? — Эльстер казалась скорее растерянной, чем обрадованной.

— А ты? Хочешь остаться со мной? — спросил он, откладывая дневник. Прошлое в этот момент имело гораздо меньше значения, чем будущее. На дирижабле у них уже произошел похожий разговор, но тогда он был скорее похож на шутку.

— Я… я… — пробормотала она, пряча взгляд, и Уолтер ясно различил какую-то внутреннюю борьбу.

— Только честно, — предупредил он, — не боясь, что у меня от расстройства рука отвалится. Ее крепко пришили.

— Уолтер, я не снюсь этому вашему, у меня никогда не будет детей и я работала в борделе, — напомнила она.

— Если это все, что тебя смущает, то я нищий со склонностью к алкоголизму и сумасшествию, а мой брат у себя в подвале вивисекции проводил. Еще не известно, кто из нас более завидная партия.

— А я еще и вру.

— Мы все врем, — фаталистично пожал плечами Уолтер, протягивая руку к дневнику. Прикосновение к прохладной шершавой коже обложки почему-то вызвало отвращение.

Ему не хотелось заставлять Эльстер отвечать на такие вопросы. В конце концов неизвестно было даже выживут они или нет. Может быть Унфелих ночью проберется каким-нибудь тайным ходом и пристрелит обоих. Это пока Уолтер был альбионским аристократом его нельзя было убивать и приходилось считаться с тем, что он не должен быть свидетелем убийства. Если отец подписал отречение — Унфелих может даже не прятать его труп, бродяга без имени и рода никому не интересен.