София Баюн - Механические птицы не поют [СИ]

— Конечно, чем альбионские мыши хуже эгбертских? — подал голос Бэрр.

— Джек Говард бы с вами поспорил, — криво усмехнулся Уолтер. — Видимо, это были социально неблагонадежные мыши.

Остаток дня прошел довольно мирно. У Лоры в корзинке оказались пирог, завернутый в чистое полотенце, головка сыра, каравай и расписной горшок с топленым маслом. Уолтера все еще мутило от одного вида еды, а Эльстер смотрела на Лору с неприкрытой враждебностью и категорически отказалась есть. Уолтер снова молча поблагодарил Спящего за привилегии, которые давал ему сюртук и заявил, что они соблюдают пост.

Зои смотрела на Лору влюбленными глазами и застенчиво улыбалась, а когда она вытащила из кармана несколько дешевых конфет в ярких бумажных фантиках — бросилась ей на шею. Эльстер следила за сценой с едва заметной ревностью. Уолтер видел, что ее все сильнее раздражают новые попутчики, но уже утром поезд должен был прибыть на Лоу.

Ночью Уолтер не спал, рассеянно обнимая Эльстер, положившую голову ему на колени. Он пил чай, по вкусу больше напоминавший заваренную пыль, добавив в него десять капель тоника и пытался читать дневник. Но с каждой минутой у него все больше слезились глаза, а слова никак не желали складываться во что-то осмысленное.

Сон не приходил, но почему-то нарастала тревога. Уолтеру казалось, что там, в соседних купе, все громче и громче спорят люди, много, много людей, десятки голосов нарастали, словно шум прибоя.

Вагоны третьего класса. Студенты, рабочие, Идущие — все они любили пошуметь среди ночи. Да что там, вдохновенные речи Бена вчера тоже наверняка кому-то мешали спать.

И все же все сильнее нарастала тревога. Голоса пугали, царапали изнутри, путали мысли, растягивая их словно лески на рыболовных крючках.

Уолтер зажмурился, стараясь сосредоточиться на какой-нибудь мысли, но ничего не получалось. Ему казалось, что он не то тонет, не то срывается со скользкого обрыва, вырывающегося из-под пальцев.

В этот момент ему на плечо легла чья-то тяжелая и теплая ладонь. Он, вздрогнув, обернулся, толкнув Эльстер. Она тут же проснулась и села, испуганно озираясь.

Никого не было, только кот Лоры поставил ему на плечо лапы и смотрел в упор огромными зелеными глазами.

— Твою-то мать, котик, — шепотом выругался он. Кот не шевелился, и его усы слегка щекотали щеку. — Какого Проснувшегося тебе надо?

Кот несколько раз мотнул хвостом, а потом вдруг боднул его лбом в переносицу. Уолтеру показалось, что его ударили в лицо кулаком — на ласку жест был похож меньше всего. Ругаясь и потирая нос, он пропустил момент, когда кот соскользнул со спинки кресла к нему на колени.

— Он… он что, только что меня выгнал? — растерянно прошептала Эльстер.

— Кажется… — в тон ей ответил Уолтер, наблюдая, как кот переминается, а потом сворачивается клубком. — Восхитительно. Иди ко мне, — позвал он Эльстер.

Она прижалась к его боку и положила голову ему на плечо. Он поправил сползшее с ее плеч пальто, которым она укрывалась.

— Я слышу голоса. Ты слышишь? — тихо спросил он.

— Нет. Но я тоже слышала в Колыбели, — ответила она. — Не можем же мы все разом сойти с ума? Вот Бену с утра тоже померещилось.

— Не понимаю, какого… Может мир сходит с ума? Спящий просыпается?

— Никто не просыпается, — прошептала Эльстер, воровато оглядываясь и целуя его в уголок губ.

Ему ничего не хотелось так отчаянно, как ответить, но он не осмелился.

Эльстер засыпала легко и быстро. Уолтер ей даже завидовал — он с самого Лигеплаца нормально не спал.

А голоса все не смолкали. Они звучали, накатывая волнами, то с шуршанием отступая, то нарастая. Уолтер почувствовал, что еще немного — и он будет готов до утра слушать голос Джека. Даже если он будет рассказывать ему о своих подвигах в Гунхэго.

Вдруг на коленях что-то завибрировало, а следом раздался густой, громкий звук, похожий на рокот работающей машины. Уолтер не сразу понял, что произошло.

Кот мурлыкал, щуря светящиеся в темноте глаза. Он мурлыкал, и Уолтер не мог расслышать голосов.

Улыбнувшись, он осторожно погладил теплые бархатистые уши, заранее попрощавшись с парой пальцев. Но кот предпочел не заметить вольности.

Утром Уолтер чувствовал себя так, будто опять всю ночь пил. Он глотал кофе, морщился и раздраженно прислушивался к вполне реальным голосам из коридора.

Скоро поезд должен был остановиться, и Уолтер понятия не имел, что делать дальше. Куда идти? Страна была чужой, их никто не ждал. У них оставалось немного денег и драгоценности Ленне, которые можно было продать только впятеро дешевле реальной стоимости. И не было никакой цели, кроме как выжить.

— Юноша, что это вы собрались делать! — возмущенно воскликнула Лора, глядя на задумавшегося Бена, который начал набивать трубку.

— Простите, фрау… мэм… Патер Ливрик, вы не составите мне компанию? — неожиданно попросил он. Уолтер, подумав, кивнул и вышел за ним.

В коридоре было шумно и полно людей. Больше всего собралось у окон и уборной. Пол покрывал ровный слой пушистого пепла. Уолтер оглянулся в поисках укромного места.

Небольшой закуток у перемычки они с Беном заметили одновременно. Видимо, где-то была щель, поэтому пепел в том месте сдувало сквозняком.

Щель оказалась выгрызенной ржавчиной дырой у пола. Бен встал напротив нее, с усмешкой глядя, как медленно сдувает пепел с его ботинок. Незажженную трубку он нервно вертел в руках.

— Ваш министрант — девушка, верно? — вдруг спросил он.

— С чего вы взяли? — Уолтер почувствовал, как похолодели кончики пальцев.

— Не волнуйтесь, мы все прячемся. Мне тоже не очень-то были рады на Альбионе. Альбион, знаете ли, выступает миротворцем — фактически помогает подавить восстание.

— Поэтому вы ходите в обрывке морлисского знамени?

— Мне нужно как можно быстрее вернуться, — не заметил вопроса Бен.

— Вам так не терпится умереть?

— Меня там… ждут. Я обещал. Не могу иначе, патер Ливрик. Я хожу в обрывке морлисского знамени, чтобы оно напоминало, что я принадлежу своей стране, а не себе.

Уолтер поморщился. Во время недолгой службы в армии он успел много таких повидать — вдохновленных мальчишек с горящими глазами, твердящих о благе Альбиона. За сентенции Уолтера о благе Альбиона простого солдата отдали бы под трибунал.

Сколько из этих мальчишек потом служили в Гунхэго? Сколько умерло на войне, целью которой было невозможное удовлетворение амбиций альбионских политиков?

— Чего же вы хотите от меня? Благословения? — наконец спросил он Бена, молча раскуривающего трубку.

— Уайклоу, куда мы прибываем, довольно большой город. Но в пригороде у него практически глухие места. Там я снял дом, на отшибе. Кажется там когда-то было родовое поместье, но сейчас это усадьба, за небольшую цену сдающаяся в наем. Вокруг ничего, кроме вереска с одной стороны и моря — с другой.