Сергей Григоров - Каждый выбирает [СИ]

— Как-как, да никак. Ничего сложного в этом нет. Сооружаю временную петлю — и получаю столько абсолютно точных копий любой вещицы, сколько и когда мне требуется. Неужели ты не догадывался об этой возможности?

— Догадывался, но хотел убедиться.

— Ну, все. Мне пора.

— Ты навестишь меня на обратном пути?

— Нет, некогда. Спасибо за помощь.

— Пожалуйста. Когда тебя ждать снова?

— Наверное, я появлюсь здесь вместе с Марием. Из уважения к его сединам нужно показать ему дорогу сюда. Все-все, Шорот поднялся с места. Пока!

Последние слова Месенн прокричал, уже тая в воздухе.

Сразу по возвращению Ван попал под строгую опеку профессора Макгорна.

Сначала он прошел обстоятельный медицинский осмотр, затем подвергся продолжительным медицинским процедурам. Лег спать глубокой ночью, а с раннего утра — вновь процедуры. Внешний вид его, конечно, немного облагородился. Синяки под глазами уменьшились и потеряли устрашающе черный цвет. Это обстоятельство, впрочем, его больше огорчило, чем воодушевило. Чтобы попугать Варвару, он придумал залихватскую историю о приключениях на море. Но если на лице не будет убедительных доказательств — разве она поверит? Расстроенный и жутко уставший от внимания медиков, Ван решил просто так поваляться в кровати.

Расслабиться после всего пережитого и повспоминать — огромное удовольствие.

Произошедшее в домике для купальщиков сейчас не казалось ему чем-то стыдным, чересчур животным. Улыбка Милы стала восприниматься не как насмешка над ним, его скованностью и неловкостью, а как свидетельство получаемого ею удовольствия. Да-да, именно так — и где у него глаза были раньше, почему он сразу ничего не понял? Зря волновался и переживал.

Итак, он перешел в новое качество. Был сопливым мальчуганом, а превратился в опытного мужчину. Жаль, что никто, кроме него и Милы, не знает об этом. Нехорошо. Чувствуется какая-то незавершенность. Нет полноты счастья. Близких знакомых надо обязательно уведомить о случившемся, чтобы они прониклись к нему должным уважением.

А ведь все взрослые люди занимаются этим… Сначала робко, а потом все смелее и откровеннее Ван стал представлять, как занимаются любовью знакомые или просто когда-то попадавшиеся ему на глаза женщины. Мир расцвел совершенно иными красками.

Самое удивительное в этом деле — то, что преодоление стыдливости, оказывается, тоже дает определенное удовольствие. Странно. Да, и над техникой необходимо серьезно задуматься. Подковаться теоретически. В ранее прочитанной литературе, надо признать, он уделял внимание второстепенным деталям, а более важное и практически нужное упускал по непониманию.

А Мила… как она красива! Гораздо красивее многих известных ему женщин. Но все равно обратила на него внимание. Значит, и в нем есть какой-то шарм… В общем, парень он не промах. Ему будет что вспомнить в старости.

Как-то прозвучала в его присутствии распальцованная фраза, что каждый мужчина в своей жизни должен посадить дерево, построить дом, познать женщину и поучаствовать в войне. Ну, деревьев, будучи в школе-интернате, он посадил достаточно. Дом вполне можно заменить «Белоснежкой». Войн давно нет. Словом, минимальную жизненную программу он уже выполнил…

В грезах прошло полдня. Никто его не тревожил.

Возбужденно ворочаясь в постели, он почувствовал необычный запах. Сел, понюхал у себя подмышками. Да, это он стал пахнуть по-другому. Или только сейчас у него появился этот запах, а раньше ничего такого не было? Несомненно, это запах мужчины… Неужели по этому признаку можно отличить мужчину от мальчика? Вряд ли. Может, это запах похоти? Помнится, проскальзывало где-то выражение «похотливый козел». Хотя… от Милы пахло иначе — чем-то мускусным…

Сигнал вызова по компьютерной связи вырвал его из кровати. Опять, наверное, врачи! Совсем покою от них нет! Даже подумать не дают. Накинув халат, Ван подошел к рабочему столу, включил изображение.

Звонила Варвара.

— Привет, — сказала она, — ну что, допрыгался?

— Это в каком таком смысле — допрыгался?

— Да еле живого привезли.

— Ничего не еле! Я хорошо себя чувствую.

— По тебе видно! Что у тебя с лицом?

— Головой сильно ударился. Вот под глазами и вспухли синяки.

— Ты всегда был пристукнутым. Говорила же я: забрось яхту, займись лучше чем-нибудь полезным. Хотя бы спортом, как Жора. На него просто приятно посмотреть. А ты на что похож? Тощий, ручки как спички. А эти твои синяки — так вообще последний писк моды.

— Подумаешь, синяки! Заживет. Мир зато повидал. Прошел на маленьком паруснике через самый настоящий шторм. Знаешь, меня в море смыло…

— Во-во, и я о том же! Смыло! А что, если б утонул?

— Не, не утонул бы. Рядом земля была. Выплыл бы. Даже после того, как меня волной ударило о скалы, и я потерял сознание, — и то выбросило на берег. А там…

И осекся: не рассказывать же ей про Милу.

Варвара поняла паузу как невольное согласие с ее нравоучениями и озвучила главный упрек:

— Олмира тоже смыло? Если б с ним что-нибудь произошло, то кто был бы виноват, как ты думаешь? Я скажу: только ты. Яхта-то твоя. Может, ты задумывал покушение на короля?

Резонный упрек, и Ван смущенно пробормотал:

— Ничего я не задумывал. Так получилось… Зато мы с ним активно провели время. Не в кровати валялись, а мир исследовали.

— Ну, насчет кровати я сама все вижу. Не слепая, чай. Середина дня — а ты все балдеешь! Небось, и новости не слушал?

— Не слушал.

— И не знаешь, что наших чуть не убили?

— Не заливай! Кого?

— Кто-то метнул бомбу в Зойку и Селенку. Жора бросился на убийцу, не дал ему прицелиться, чтобы точно попасть в девочек. Но все равно их сильно поранили осколки. У Лены руки порезаны. А Зоя — так вообще с головы до пят была залита кровью. Ни одного живого места не осталось.

— Олмир знает?

— Ну конечно. Он полетел туда, но чуть-чуть не успел защитить свою… пассию. Целое утро по телевизору крутят одни и те же кадры: наш король со слезами на глазах держит на руках Зойку. А про то, что настоящим героем оказался Жора, что он тоже сильно пострадал от убийцы, когда боролся с ним не на жизнь, а на смерть, — не говорят.

— Ничего не видел и не слышал! Меня врачи обрабатывали. Сейчас посмотрю новости.

— Погоди, успеешь. Все живы. Говорят, что даже никаких следов от ран ни у кого не останется. Так что это может подождать. Я тебе звоню по другому поводу. Надо во что бы то ни стало вновь поставить на Коронном Совете вопрос о моем герцогстве.

— Ну что ты все о герцогстве печешься? Такие события!

— События событиями, а дела делать надо.

— Да ладно, потом как-нибудь.

— Когда — потом? Вечно ты отлыниваешь. Я пашу, как карла, а ты собираешься придти ко мне на все готовенькое? Дудки-с! В общем, слушай. Олмир чем-то занят, и я не могу к нему прорваться. Но вы с ним друзья, поэтому тебя-то он выслушает. Ты серьезно поговоришь с ним о нашем будущем. А то Аполлон стал герцогом…