Сергей Григоров - Каждый выбирает [СИ]

— Но если я не такая, значит найдутся и другие не такие, — возразила Варвара, едва сдержавшись от перехода к активным действиям, и закончила излюбленной Лоркасовской фразой: — У тебя хромает логика.

— Тебе виднее, — послушно согласился Аполлон, по-прежнему с опаской поглядывая на нее, — я простой художник. Это вы по-настоящему образованные люди. Я не посещал ваших университетов. С превеликим трудом осилил несколько лекций, любезно присланных мне Лоркасом.

— Конечно мне виднее! Если следовать ходу твоих мыслей, то можно оправдать любого насильника: он, дескать, действовал из лучших побуждений. Хотел доставить жертве изысканное удовольствие, так?

— Ну, физическое насилие — это совсем другое дело…

— Какое это — другое? В чем по существу оно другое?

— Мне как-то неудобно объяснять…

— Да ты просто не можешь! Кроме того, есть такие юридические понятия, как растление, принуждение… Мне продолжать?

— Какая эрудиция! Ты, наверное, большая дока в юриспруденции?

— Дока — не дока, но за свои слова отвечаю! — сказала Варвара, покосившись на Олмира.

Опять воцарилась тишина.

— Может, в чем-то, совсем-совсем малом Полло все же прав, и его не следует сильно ругать за неуклюжую попытку самовыражения? — робко выдала заготовленную фразу Юлианна. — Мне, например, тоже кажется, что ничего страшного в его рисунках нет.

— У мужчин они могут вызывать желание, — вставил реплику Ван.

— Так это хорошо! Женщина должна быть довольна, что желанна. Если б он меня так нарисовал — в голосе Юлианны мелькнула нотка обиды, — то, наверное, я была бы только рада.

Лукавила она: вот если бы Аполлон нарисовал ее очень красиво, так, чтобы она привлекала взоры и мысли всех мужчин, но была одета — то, конечно, это было бы здорово. А раздетой… нет, не надо. В женщине всегда должна оставаться загадка. Да и… стыдно почему-то. И почему он рисует Зойку, а не ее, свою нареченную супругу?! Обидно.

— А я не хочу быть желанной непонятно кому! Я должна обладать правом выбора и быть желанной тому, кто мне нравится, — сказала Варвара, бросая испытывающие взгляды в сторону Вана. — Я не хочу походить на какую-то там проститутку, доступную всем и каждому! По-моему, все девушки желают именно этого же.

— Ты еще про порнографию что-нибудь вверни, — по-доброму посоветовал Аполлон.

— И вверну! Подожди еще. А ты что молчишь? — обратилась Варвара к Вану. Тот, глубоко погруженный в себя, вздрогнул от неожиданности.

За свою короткую жизнь Ван попадал во множество передряг. Рвал и ломал у себя все, что только можно — руки, ноги, шею, ключицу, нос, несколько раз получал трещины ребер. Постоянно ходил в синяках и порезах. Но самую болезненную травму — душевную — он получил вчера.

Появившись полным радужных надежд перед Милой, он испытал шок. Полностью обнаженная, она веселилась в обществе мужчин и женщин, так же не утруждающих себя обилием одежды. Его робкие просьбы набросить что-нибудь на себя вызвали насмешки. А потом она заставила его поддерживать костер, пока… В общем, все, с чем он столкнулся, было ужасно. Вернувшись в Мифополь, он всеми силами старался забыть пережитое. А в результате постоянно думал о нем.

Проделав странный пируэт, мысли его бились, как муха в банке, около одного: ну кто тянул его за язык, зачем он наболтал Георгию невесть что про островитян! Старая проверенная примета — меньше говори о своей жизни и планах на будущее, если сомневаешься в их исполнении. Удачу легко вспугнуть неосторожным словом. Невероятные, но произнесенные вслух опасения и страхи начинают реализовываться. Даже мимолетная мысль может материализоваться, и не надо без особой нужды будить чудовищ. Он нарушил это простое правило, и безобидное желание приукрасить действительность, придать словам больше убедительности обернулось кошмаром наяву.

— А что я? Я ничего, — с хрипотцой в голосе ответил Ван.

— Говори, что думаешь о поступке Аполлона. Тебя спрашивают.

— Что тут думать-то? Пусть лошадь думает — у нее голова большая. Он поступил плохо.

— И ежу понятно, что плохо. Ты расскажи, в чем плохо и почему. Чтобы ему стало понятно. Ему и еще некоторым особам, — Варвара пристально посмотрела на Юлианну.

— Да что тут говорить? Каждый человек является хозяином самого себя — мыслей, внешнего облика и прочего. Поэтому с этической точки зрения поступок Аполлона сродни воровству. Он украл у Зои ее образ. Мало того, при этом он решил прославиться и опубликовал свои художества.

— И не думал прославляться, — возразил Аполлон.

— Никто не знает, о чем ты думал, и умеешь ли ты вообще думать! — осадила его Варвара. — Продолжай, Ван. Ты хорошо начал.

Приободренный Ван немного воспрял духом и отвлекся от тяжелых воспоминаний.

— Вспомните Золотое правило этики, которое Лоркас неоднократно нам втолковывал: веди себя так, как хотел бы, чтобы поступали по отношению к тебе. Если кому-то последствия твоего поступка неприятны, значит ты поступил плохо. А кому понравится выставляться всем напоказ голышом? Только людям с нездоровой психикой.

— Правильно! — прокомментировала Варвара. — Я давно знала, что Аполлон грязный извращенец. Его и Юлианну лечить надо. Принудительно.

— Меня-то зачем лечить? — удивилась Юлианна, испугавшись неожиданному обороту мыслей подруги. Наверное, уже бывшей подруги. — Я никого не рисовала.

— Ты все время о сексе думаешь.

— Нет, не думаю!

— Ну, только о своей красоте печешься. Ведешь разгульный образ жизни. Вместо того, чтобы учиться, закатываешь один бал за другим. Вон, несколько дней назад приехала к нам на пять минут, а все время с поклонниками по телефону проговорила.

Про дошедшие до нее слухи о том, что Юлианна пыталась совратить Олмира, Варвара дипломатично промолчала. Хотя очень хотелось сказать.

— Неправда! — покраснела Юлианна. — Не было такого! А живу я так, как хочу. И ты мне не указ! Я почти что герцогиня, а ты кто? Ты никто! Так что примолкни, дорогуша.

— Я не дорогуша! — изошла негодованием Варвара.

— Перестаньте, — попытался в зародыше утихомирить страсти Ван. Юлианна наступила Варваре на больную мозоль, и он знал, что основная тяжесть последствий этого рано или поздно должна будет упасть на него. — Все, что до этого я сказал, имеет почти нулевое значение. Это была всего лишь преамбула, несущественное вступление.

— Ничего себе! А что же главное?

— Главное заключается в том, что к нам не применимы общечеловеческие правила. Мы не простые люди. Ольк предложил сейчас просто поговорить по душам. Но это неправильно. Все, здесь собравшиеся, не обычные люди. Мы политические фигуры.

— Ну и что? — потребовала продолжения Варвара. Ей самой сразу стало все ясно, но она хотела, чтобы очевидные истины прозвучали из других уст.