Дарья Гущина - Окно в Полночь

— А когда ты ключ увидела? — улыбнулся двоюродный дед. — В пять лет? Тогда и к нам вернулась способность видеть . Игнат поумнел за годы слепоты, убедился, как важно беречь семейного писца…

— …но всё равно работал со сторонними? — я поставила чашку на стол и внимательно посмотрела на своего собеседника. — Вы знали, что дар ко мне перейдёт?

— Или к тебе, или к Алевтине, — и посмотрел на меня хитро здоровым глазом: — Дуся написала о том, что хотела бы передать дар одной из внучек. А внучки у неё всего две. Не завещала, но пожелала , и это сработало. А мы распустили слухи, что дар умер вместе с ней, и писцов в роду больше не будет. Поэтому в семье о нём никто не говорил, поэтому вы ничего не знаете. И слухи свою пользу принесли. Неизвестный исчез, но, к сожалению, я его так и не выследил. А он, глядя на Игната, мог заподозрить неладное, вернуться и проверить спустя годы… — и двоюродный дед поднял на меня серьёзный взгляд: — Он где-то рядом, Василёк. Думай. Кто мог увидеть тебя с ключом?

Я хмуро грызла хворост, макая печенье в малиновое варенье. Да кто угодно. Муз не таился. И в кафе мог появиться, и на улице, и на работе. На работе… Я невольно вспомнила недавний случай в кафе. Гриша с его порталами и тень, которая мне почудилась. И Муза шеф тоже мог увидеть. Но в Гришину «писцовость» я отчего-то не верила, однако свои подозрения озвучила.

— Проверю, — коротко решил двоюродный дед и снова встал покурить.

Серафима Ильинична устало клевала носом над пасьянсом. Я посмотрела на нее и тихо спросила:

— Вы так и… всю жизнь вместе? С тех пор?..

— Я очень люблю Симу, — просто ответил Владлен Матвеевич, — и в том, что случилось, есть и моя вина. Не уберёг. И отказаться не смог, когда понял, — он стряхнул дрогнувшей рукой пепел и добавил: — И не дай бог и тебе придётся выбирать между сердцем и разумом, между совестью и логикой…

— К чему вы это сказали? — я напряглась.

— К этому, — и кивнул на стену.

Я обернулась. Вообще-то для появления тени не то время… но она появилась. Опять. Тёмной кляксой расползлась по полосатым обоям, сверкнула зелёными глазищами. У меня защемило сердце и на глаза навернулись слёзы. Да. Опять. Но рядом с болью появилось и понимание. Невозможного.

— Иннокентий Матвеевич сказал, что рядом с писцом не может быть двух сущностей… — я запнулась. — Почему у меня иначе? Откуда он вообще взялся?

Я имела в виду тень, а мой собеседник решил, что не только.

— Ключ — это творческая субстанция. Семейная реликвия. Он формируется веками и передаётся по наследству.

«Субстанция», словно почуяв, появилась из ниоткуда и плюхнулась на стол. Посмотрела на меня сердито и озвучила своё недовольство:

— Ящур достал. Мечется, психует и не знает, куда себя девать.

А у меня, впервые за несколько дней, привычно зачесались руки. И из подсознания выползла картинка — «герой» стоит у стены и усердно пишет пылью на старых камнях, а рядом парит мышь. Я улыбнулась Музу и пододвинула к нему пиалку с мёдом. Наконец-то!..

— А покрепче ничего нет? — возмутился он, брезгливо изучая мёд.

Владлен Матвеевич смущённо крякнул:

— Да-а-а… Отразилось… И отец мой любил принять, и прадед без этого не писал вообще… Вот и получилось… наследие.

— Сам такой! — окрысился Муз и повернулся к нему спиной. И хрипло хмыкнул, завидя тень: — Надо ж!.. Прицепился, а!

— Объясните, в чем дело! — потребовала я.

— Ты не инициирована, и формально место рядом с тобой не занято, — отозвался двоюродный дед, с усмешкой наблюдая за Музом. — Если дар завещан, инициация не требуется. Если нет — необходима. Чтобы ты даром управляла, а не он тобой. Чтобы лучше «слышала». Чтобы сама находила миры и героев. Твоя инициация, Василёк, начата, но не закончена — по лицу вижу. Инициировать писца может только писец.

Всё. Пазл сложился. Начата, но не закончена? «Герою» не тень нужна. Судя по тому, что я о нём знаю… Он, похоже, сам к бабушке за инициацией рванул, когда жареным запахло. Есть уже сущность — и вали отсюда. Нет инициации — твои проблемы. И он забил тревогу. И бабушка услышала. И записала. И спасла. А теперь… он идёт отдавать долг? Инициирует меня так же… как его инициировала бабушка? Вот я безмозглый параноик…

— Ты Дусины записи не читала, так? — Владлен Матвеевич верно оценил моё смятение и покрасневшие уши.

— Он же тоже писец, — пояснила невпопад. — Думала, он тут… химичит.

Однако прав Муз насчёт меня… И про тень «героя» сообразила, и про невозможность двоих знала, но… Блондинка. Натуральная.

— Ладно, не воротишь сделанного, — смешливо хмыкнул двоюродный дед. — Но выбирать придётся. Или ключ, или… совесть. И память.

Я невольно сглотнула. Повернулась и посмотрела на тень.

— А если выберу… его?

— Я те как выберу, бестолочь! — рявкнул Муз.

— Не знаю, — покачал головой Владлен Матвеевич. — Я не могу понять, что оно такое. То ли часть сущности, то ли… Но будь осторожна. Сейчас он питается и ведёт себя тихо, а как наестся… Неизвестно, что из него получится. Но двоих рядом быть не может. И тебе придётся выбрать ключ, Василёк. Он уже часть тебя. А была бы инициированной, это не прицепилось бы.

— А если привязать?.. — спросила робко. — Он ведь был к кому-то привязанный?..

Случайные необдуманные слова — и как кирпичом по макушке. Валик, как и «парень с собакой», как и любая сущность, был привязан… Игнат Матвеевич же всё популярно объяснил, а я… Привязки, поводки — это и управление. Кто им управлял? И снова вспомнилось его замечание про то, как вовремя появился саламандр. Очень вовремя. Чтобы из игры вышел тот, кто… не хочет больше участвовать? И на поводке сидеть, чтобы не… Чёрт. Вот зачем он мне это сказал?.. И кто им управлял, если писец занят?

— Привязать можно как к человеку, так и к месту, — вещал меж тем Владлен Матвеевич. — Мы можем тащить до десятка сущностей, но писец — только одного. Привязи — это привязи, поводки. А инициация — это частичное слияние. Тебя — с ним, ваших сил, — и кивнул на Муза. И снова посмотрел на тень: — Из этого… получится низший. И не забывай, от кого оно откололось. Чревато, Василёк. И — да, их хотя бы двое. Один — пишет и приводит сущности в наш мир, а второй — управляет ими. Писцу управление не дано, даже если сущность привязана к его жилью. Хотя привязать может — к месту, напитанному силой. И может лишить подпитки… во избежание, если сущность зарвётся. Но в самом крайнем случае, ибо это убивает. Управляет всегда кто-то… из нас, из видящих. Из тех, на кого падает тень дара.

И неожиданно очнулась Серафима Ильинична. Посмотрела на расклад, на меня, и в мутных глазах зажглись странные огоньки. И она прошептала:

— Берегись, девонька… Берегись! Идёт за тобой! За тобой идёт, за душой! Идёт через тебя! За тобой! К тебе!