Дарья Гущина - Окно в Полночь

— Я не буду передавать дар, — женщина смотрела на меня снизу вверх. Невысокая, хрупкая, беззащитная, но в глазах бушевало неукротимое пламя. — Но если ты не примешь сейчас… Знание потеряется. Второй раз я прийти не смогу. И та, что получит мой дар… так и не обретёт имени. Как и ты. А безымянный писец неполноценен. Ты в редких случаях сможешь впустить чужую сущность, а вот выпустить — уже нет. Твой мир станет для всех ловушкой. И могилой.

Мышь завозилась в сумке и запищала.

— Согласиться с тем, что ты… другой, смириться с этим… всегда трудно. А ты, — она мягко улыбнулась, — ещё совсем мальчик… Но с опытом поймёшь. Верный путь — только один: выбрать себя. Без оглядки на общество и мнение большинства. Выбрав себя, зная себя, доверяя себе и своей силе, ты везде выживешь, — голубые блеснули понимающей улыбкой. — Мы, писцы, всегда сомневаемся и в собственном даре, и в собственной нужности. Но даже те, кто сомневался, выбирая себя, никогда не разочаровывались. Просто… поверь. Поверь тому, кто уже прошёл этот путь до конца.

Я сухо кашлянул. Впервые в жизни мне было очень стыдно, до красных пятен на щеках. Я ведь собирался…

— …и я почти тебе поверила, — подтвердила пришелица сипло. — Слышала твои мысли о сущности и думала, что это ты мою жизнь меняешь. Но это не ты. Совсем не ты. В тебе нет ни знаний, ни опыта, ни имени. Я поздно поняла, что это ты — тот завещанный. Мы все друг другу завещанные. Твои предки учили моих, а мои в трудные времена выручали твоих. Мы крепко повязаны. Ты бы не смог. Это… кто-то рядом… — её взгляд снова стал безумным. Она зажмурилась, тряхнула головой и добавила с хриплым смешком: — Знаешь, мне иногда кажется, что с нами… Нас убирают, чтобы вам некому было помочь… Но это… бред, не слушай меня.

Но зерно истины в нём имелось.

«Успокой, — подал голос хранитель. — Когда нас начали истреблять, мы завещали дару появляться только во времена перемен. В смутные дни и ночи, когда маги теряют собственные способности, до чужих странностей никому нет дела. Одни оберегают крохи былого могущества, вторые — ищут новые источники, а третьи — быстро умирают. О писцах давно забыли. Это единственно подходящее время, чтобы сохранить дар. Успокой. Это не мы».

— Это не мы, — повторил я послушно и сухо кашлянул, решившись. — Я… согласен.

И на душе сразу стало легче. Никаких метаний, никаких поисков. Только… принятие. Это тяжело. Так долго желать, стремиться и отказаться, стоя на пороге мечты… Это очень тяжело. Но необходимо. А там, где прошёл один, пройдёт и второй.

— Хорошо! — женщина просияла. — Я рада! — и отступила на шаг, велев: — Доставай ключ.

Мышь отказалась выходить. Копошилась в сумке, зарываясь глубже и ускользая от моей руки, пищала, что всё понимает, но свет… Свет, к которому я благодаря хранителю худо-бедно привык, для неё был губителен.

— Спрячь под одежду, — посоветовала пришелица. — А тень вас прикроет.

— А где мы находимся? — я отвернулся к стене, и сущность накрыла нас крыльями, пряча от света.

— В межмирье, — довольно хихикнула женщина. — В межмирье, парень. Мы здесь ни живы, ни мертвы. Это память. Хранилище памяти многих поколений наших с тобой предков, — и добавила со значением: — И здесь тебе предстоит учиться. Постигать премудрости дара. Узнавать тонкости ремесла.

Мышь наконец перебралась ко мне за пазуху и замерла под рубахой, мелко дрожа.

— И сюда ты вернёшься не раз.

Я обернулся и встретил немигающий тёмный взгляд.

— Пообещай! — потребовала она. — Пообещай, что ты сделаешь для моей преемницы то же, что я сделаю для тебя! Ты поймёшь, как! Я покажу!

— А когда?.. — уточнил я осторожно. — Как понять, что момент настал?

— Она позовёт, — просто ответила женщина. — Однажды она испугается и позовёт на помощь. И её настигнет то же… — и вздохнула: — Это неизбежно. Но когда она позовёт, ты откликнешься. Первый путь всегда долог. Первую дверь открываешь не один год. И ты — летописец. Ты услышишь зов из её прошлого. И она будет идти к тебе много лет. Но придёт. Обязательно. Сюда. И ты придёшь. Опять.

Я кивнул:

— Приду. Обещаю.

Это самое малое, что я смогу сделать. Дар за дар.

— Хорошо, — она снова просияла. — А теперь читай. И запоминай.

И, подойдя к стене, начала писать. Сухощавые пальцы вбирали сияние, и там, где они мелькали, проступала чернота. Проступала, складываясь в малопонятные буквы. Я нахмурился, кое-как разбирая корявый почерк.

— Читай-читай, — подбодрила пришелица. — Ты записывал всё, что я тебе диктовала, и успел немного освоить мой язык, — и хитро улыбнулась, повернувшись: — Ты ведь меня хорошо понимаешь, не так ли?

Я снова кивнул. Слова… не находились. Я всегда был неразговорчивым, а теперь, при столь неожиданной встрече… Слова упрямо не находились. Кроме тех, скупых, что моей собеседнице удавалось из меня вытащить.

— Мы писцы. И неважно, что из разных миров. Мы всегда найдём тропки друг к другу. Ты знаешь, как. И читай-читай! Вслух читай! Не отвлекайся! Моё время коротко!

Я послушно зашевелил губами, читая. Странное ощущение. Словно читаешь на древнем языке. Символы складываются в слова, но звучат бессмыслицей. Я ничего не понимал, но делал, что велят. Да, пришло время отставить гордость в сторону и просто сделать.

Пришелица исписала всю стену вдоль и поперек и, похоже, выдохлась. Замерла, тяжело дыша и свесив голову на грудь. Я привычно уже помалкивал, ожидая следующего её шага. Она перевела дух и небрежно откинула с лица волосы, поворачиваясь. Я невольно отступил на шаг. Единственное, что меня так пугало, был свет. А теперь по спине пробежался липкий страх… тьмы. Она плескалась в глазах, просвечивала вздувшимися венами сквозь тонкую кожу лица и рук, таилась в уголках губ. И была… живой. Зримой и осязаемой.

— Буквы, — сказала женщина хрипло. — Смотри. И выбирай.

Я присмотрелся к надписям. Некоторые буквы казались… другими. Они выпирали из общего ряда, пульсируя, то съеживаясь, то раздуваясь. Я молча указывал на нужные, и пришелица одну за другой вынимала из слов буквы. А те сами собой складывались в новое малопонятное слово и зависали в шаге от меня.

— Всё, — я придирчиво изучил надпись.

Она подошла к слову и на ощупь изучила каждую букву. А я затылком ощутил дыхание сущности ключа. Костлявые лапы обхватили мои плечи, стягивая лохмотья силового «плаща», тень от распахнувших крыльев упала на лицо. И мышь замерла.

— Ты! — женщина требовательно посмотрела на сущность. — Наклонись, я до тебя не допрыгну.

Сущность послушалась. Костлявый подбородок упёрся в моё правое плечо. Женщина из последних сил толкнула «слово» ко мне, и тьма враз лишила и слуха, и зрения, облепив мою голову. Рядом сипло выдохнула сущность, пискнула мышь… и меня с головой накрыла боль. Правую сторону лица рвали стальные крючья, вспарывая кожу и дробя кости. И спускаясь ниже. Там, где сидела мышь, грудная клетка вспыхнула огнем, прожигая, испепеляя, выворачивая наизнанку…