Дмитрий Москалев - Дыра

– В зале, – раздалось откуда-то из-под одеяла, – мы трахались в зале.

– А, точно. – Арон встал и начал одеваться в зале.

Молли, местная шлюха, всегда была аппетитной соской, высокая стройная блондинка тридцати лет, была безотказной, стоило ей только понравиться – и ты ее уже драл в машине или за ближайшим углом, а трахалась она как бестия. Арон давно ее трахал, с тех пор, как ей стукнуло двадцать один, с тех пор она пересосала не один десяток херов. Она вела грязную жизнь и притягивала грязь. Такие у них были отношения.

Среди пустых пивных бутылок она отыскала недокуренную сигарету и чиркнула зажигалкой.

– Что случилось? Сегодня же выходной, пошли всех на хер, останься, давай еще трахнемся или поспим. – Она улыбнулась и выпустила дым. – Пошли на хер этого Джима.

– Не могу, – коротко ответил Арон и прикусил губу, он раздражался, собирая шмотки и застревая в них.

– Да что, блядь, случилось?! На тебе лица нет! – завопила она.

– Говорю же, блядь, не могу! – закричал на нее Арон.

Молли притихла. Арон собрал вещи и вышел.

– Пока, – сказал он ей на прощанье.

– Козел, – кинула она тихо ему вслед.

Первым делом Арон промок, залив ботинок водой, он грубо выругался и сел в свою машину, завел ее, включил вентилятор, чтобы сдуть сырость с лобового стекла, и тронулся в сторону участка.

В машине трещало радио, он включил рацию, тем временем свет в городе вновь погас.

Арон был грубым и пошлым, но он был хорошим копом, это все и решало. На остальное все закрывали глаза, даже на его грязь и похоть.

Погода все еще была ужасной, конечно, не ужаснее, чем это захолустье с дымящими трубами, но она захватила умы всех жителей, все думали о проклятом ливне, ветре и лужах. Все думали о воде и все боялись ее, кроме Уэсли. Парню было плевать на погоду, она была ему на руку, ни один лишний хер не сунется на улицу или по своим делам, поэтому он мог творить всё, что хотел. Хаос был его стихией. Если бы начался конец света, Уэсли был бы по уши рад.

Уэсли кончил. Он завалился на спинку дивана, обнял холодный труп и рассмеялся с улыбкой на лице.

– Как тебе такое нравится, подружка? – спросил он у трупа, затем подобрал с журнального столика пачку сигарет, выкурил одну и затушил о тело. Труп уже остыл, и Уэсли не получал такого удовольствия, когда труп женщины был еще теплым. Холод перестал его возбуждать, он чувствовал пустоту во влагалище. Раньше он такого не делал, что-то щелкнуло в голове, и перевернулся мир, словно внезапно пошел дождь, кто-то открыл задвижку сверху, Уэсли чувствовал какого-то нового Я внутри себя, какого-то голодного червя. Он не ощущал себя прежним, это был и не он, он подхватил Уэсли и открыл в нем все самое гадкое, но как? Уэсли думал, но не понимал этого, ему вдруг стало похер. Кто-то управлял им, кто-то невидимый и без видимых усилий. Уэсли смирился со своей наполовину голубизной, но мысли о том, что подвигло его на извращения, он отгонял прочь.

– А что скажет твой муженек? Он вроде не против, если я еще разок тебя трахну, сука? Все равно света нет опять, то есть, то нет, ящик не работает, блядь. – Уэсли рассмеялся. – Что за погода?! Ну и скука. И что мне с тобой делать? Ты особо не болтливая. – Уэсли вновь рассмеялся, теперь над собственной шуткой.

После того вечера они с Карлом разбежались. Измокший и продрогший Карл бежал домой, не обронив ни слова, залез в ванну и долго сидел, вспоминая, как Уэсли заставлял его трахать труп Шелби, угрожая ножом, он боялся и плакал. Карл был говнюк, но не маньяк-насильник! Он возненавидел Уэсли, но и боялся его, боялся, что Уэсли расскажет, как он его насилует, расскажет всем, и Карл прослывет гомиком. Он ненавидел Уэсли, теперь ненавидел и не хотел его видеть.

Уэсли же пошел гулять в хорошем расположении духа. То, что они сделали с трупом, как он считал, отвлечет копов, и тем более дождь смоет следы. По крайней мере, он был в этом убежден, в отличие от Карла.

На стук в дверь ему открыл мужчина сорока лет. Уэсли взмолился, он умолял помочь ему, его девушке плохо, и когда мужчина потерял бдительность, он ударил его ножом под сердце. Почти мгновенная смерть, кровь разбавила лужу и только.

Женщину он застал в постели, разбил ей лицо и связал, пока возился с трупом ее муженька, и всю ночь насиловал ее, и утром задушил. Хер у него стоял как каменный, но когда труп остыл, было уже не то. Откуда в нем появилась эта животная сила и энергия, Уэсли не знал. Уэсли подумывал о новом приключении, но хер его уже начинал болеть от такой погони за удовольствием, и он решил отдохнуть, пока есть жрачка в холодильнике, хлопья с молоком и бекон, и, как он думал, она еще сгодится на пару раз, пока не заветрится. Тогда он выкинет труп на задний двор, как сделает это с тем хером, ее муженьком, которого он положил рядом на кровать, чтобы она могла видеть его и разговаривать с ним, если ей станет вдруг скучно. Уэсли это все представлялось забавным.

Семья Уэсли не была образцовой, хотя его отец и был копом. Отец постоянно бил мать и не появлялся ночами, иногда руки доходили и до самого Уэсли. Когда шериф напивался в баре и приезжал перевоспитывать это унылое говно – его мать, а Уэсли возмущался их руганью, тогда отец врывался в грязную комнату и лупил Уэсли по морде. Сложно сказать, когда появились странные перемены в поведении мальчика, ибо их никто и не заметил, хотя сам Уэсли всё прекрасно понимал и боялся, тогда он и полюбил издеваться над животными, и жители не один раз устраивали скандал в участке. Арон платил, и дела, как всегда, отправлялись к нему в дальний ящик без всякого следствия. Уэсли перешел на своих одноклассников – однажды он спалил волосы однокласснице. Учился скверно, прогуливал. Однажды начал душить играющего в баскетбол мальчика младше его на пять лет и получал удовольствие от этого. Он чувствовал страх, он видел испуганные глаза окружающих, который стояли и смотрели, словно овцы, как волк уносит ягненка. Уэсли почувствовал вкус власти и силы.

Из известных случаев вандализма известен один с участием Уэсли, когда они с Карлом свалили пятнадцать надгробных плит у старой церкви. Ходили слухи, что он даже попытался изнасиловать одну девушку. Да, Уэсли был трудным подростком, но в этот день в нем что-то открылось, словно спало в нем все эти годы. Он словно почувствовал себя счастливым, словно нашел свое призвание. Кто-то разрешил ему, помимо его самого, разрешил быть даже не животным – разрешил быть монстром.

Сеть на телефоне мерцала на нуле. Вновь забарабанил дождь и начинал усиливаться, небольшое прояснение сошло на нет, и вот-вот наступят сумерки. Сэм сидел за рулем и нервно то и дело объезжал лужи или притормаживал, чтобы проехать. Весь день он потратил на поиски отца, обошел соседей, магазины, проверил обувь, одежду отца – все оказалось на месте. Сэм устал, он испугался, растерялся и не знал, что делать. Его отец просто испарился! И если он сейчас где-то живой, то наверняка мокнет и мерзнет, поэтому Сэм гнал в участок сообщить о пропаже и начать искать отца по городу, подключить волонтеров, обыскать лес, развесить листовки и надеяться, что это лишь преждевременная паника и отец уже ждет его дома.