Дмитрий Москалев - Дыра

«Будь стоиком, – говорил он сам себе. – Греки терпели, и ты потерпишь. Могло быть и хуже, нечего опускать руки. Расстраиваться из-за каждой неудачи – не хватит расстройства». Сэм хлопнул дверью, поздоровался с коллегами и шагнул через турникет.

Китай трясло в лихорадке, пока весь мир шатался по барам и ресторанам и жарил шашлыки в парках. Китайский вирус добрался и до АФ и поджидал уже за углом. Незначительные новости доносились до провинций, но ситуация усугублялась, и в эру интернета поднялась шумиха, паника, и вот-вот закрыли бы Техас на карантин и вместе с ним зараженный и опустевший Нью-Йорк.

Машины то и дело проносились мимо Липтикута, но всякая зараза обходила городок стороной, а ЧС все не объявляли, а войска все стягивались к эпицентру эпидемии. Люди, как зараженные крысы, разносили коронавирус из Уханя по всей Американской Федерации.

Салли родилась в деревушке под Липтикутом, совсем рядом с Сэмом. Семейку ее вряд ли можно было назвать нормальной, скорее она была совершенно ненормальной. Девочкой она жила без отца, потому что этот «старый козёл», кем она считала его, даже не здоровался с ней, ушёл на чёрную зарплату, чтобы не платить алименты, и развелся со своей новой «мымрой», чтобы уж совсем не платить алименты, а платить часть себе же самому в лице его «мымры». Долгие годы её мать переезжала с квартиры на квартиру, от нового мужа она родила ещё одну дочь. Третий брак оставил на детях и на ней хороший долг, третий муж продал незаконно их маленькое паршивое жильё и, что самое главное, вышел сухим из воды. Но самым неприятным было её проживание со своими дедом и бабулей. Дед работал на грузовике, пока не взялся хорошенько за бутылку, и однажды упал в яму под фуру, ударился головой и промёрз, после чего его мозг просто умер, он превратился в живой овощ, не способный говорить, мыслить. Он ходил под себя, мочился в ванной, иногда кидался с ножом на внучек.

Бабуля, как особый фрукт в этой семье, никогда не работала, всю жизнь она сидела с сёстрами и братьями, которых было семеро. И так, из года в год не получая ни опыта, ни знаний, она начала деградировать под жёстким деревенским воспитанием и сходить с ума. Она и сошла с ума, съехала с катушек, суицидальные наклонности открылись в ней. Она прыгала в колодец, угрожала убить себя и других, убить внуков. Она ненавидела всё, ненавидела всех, как и своего мужа, как и муж ненавидел всё и вся, живя в постоянном потоке изрыгаемой желчи, скандалах и сплетнях. Даже когда её поносило, она звонила своей такой же полоумной сестре и сплетничала, рассказывая, какого цвета у неё кал.

Драки, ругань, ненависть были постоянными жителями дома Салли. В такой идеальной обстановке для жизни и взошла Салли, она-то прекрасно осознавала своё положение, проблемы и перспективы жизни в этом гнилом городе. Осознанность Салли – маленькое чудо, практически невозможное в подобных условиях.

Говоря о самом городе, можно сказать, что город этот – самая настоящая дыра, настоящая помойка, производственный отстойник, в котором всем на всё плевать, где каждый норовит вырваться или пристроить своего отпрыска или знакомого на доходное местечко. Семейка Салли есть настоящее олицетворение этого города, его рядовая семья, состоящая из самых рядовых граждан.

Грязные улицы, разбитые фасады, ужасные дороги, ужасные и дурные люди, гадящие как у себя под носом, так и под носом соседа, наплевательство. Постоянное хамство, ужасные ржавые автобусы, серость, пробки, узкие улицы. Постоянная вонь, пыль и ужасный воздух, который испортили заводы и машины. У кого в этом городке нет машины? Конечно, все экологические и социальные проблемы можно было стерпеть, но людей, друг друга ненавидящих, страдающих всевозможными комплексами «царьков», «принцесс», «нарциссов», шизофреников, шизоидов, невоспитанной деревенщины, плюющей себе под ноги, отрыгивающей свои выделения из прокуренных лёгких, терпеть было невыносимо и тяжело. Город превращался в маргинала, ещё большего, чем был.

На его месте был пустырь, затем на пустыре построили металлургический завод. Вокруг началось заселение, небольшие местные деревушки, затем город. Весь сброд, все маргиналы стекались за работой. Принося дикую культуру, они так и не переродились в городских жителей, оставшись в некоем подобии химеры, представляющей из себя смесь свиньи и человека. Но в семье не без урода, если ты не пьёшь, не тусуешься в кругу модных чуваков, то ты просто неудачник, не берёшь от жизни всё. Ты скучный, к таким и девушки не липнут. Ты слишком серьезный для своего социального положения, ты отброс, возомнивший себя не отбросом, а хотя бы приблизительным подобием человека. Ты серость среди коричневого.

Поэтому друзей ни у Салли, ни у Сэма не было. Они им, казалось, были ни к чему. Все хотели поиметь что-то, чтобы ты их развлекал или приносил какую-нибудь выгоду, хотя бы бесплатно кормил. Здесь уже каждый первоклашка знал, с кем нужно общаться, чтобы подняться в будущем.

И как только Сэм и Салли начали встречаться, весь мир отвернулся от них. Жизнь в самоизоляции оказалась для них не нова и привычна.

Куда бы ни пошел Сэм, он везде чувствовал себя одиноким. Все это началось еще очень давно, в школе, где над ним с подачки мерзкого старшего троюродного братца издевались в младших классах старшеклассники. В старших классах Сэма природа обделила красотой, и он рос худощавым, выше своих сверстников. Все почему-то сторонились его или быстро теряли к нему интерес, словно к чему-то чужому и непонятному. Во взрослой жизни все его отношения с людьми строились на деловой и профессиональной основе. Он возмужал, оброс мышцами и уже далеко отошел от своего старого образа. Он-то прекрасно всё понимал, но, словно купол над головой, над ним висело одиночество, и если бы не Салли, скорее всего, жизнь его закончилась бы скверно. и из года в год Сэм становился бы всё более угрюмым и серьезным, хотя от природы он был общительным и жизнерадостным.

По вечерам его скуку развеивали книги, иногда он смотрел в свою подзорную трубу на звезды, но главным способом уйти от мира было искусство, а рисовал он вроде бы неплохо, но никак ему не везло с продажей картин. Миру не нужны были картины – миру нужны были зеленые бумажки, красивые тачки и веселье. Три бога современного мира затмили собой бога солнца, искусства и смысла. Легкость, бессмыслица стали вкусом моды. Чем проще и вульгарнее, чем быстрее для продажи, тем лучше.

Липтикут – это неудачное отражение зачахшего на стадии эмбриона города.

Хотя, если человек втянулся и не видел другой жизни, вне этого индустриального города, жизнь казалась ему непримечательной, терпимой, хорошей и обычной. Все было не так плохо, помимо периодов депрессии и зимы. Человеку свойственно драматизировать, и он ко всему привыкает, особенно к хорошему.