Дмитрий Москалев - Дыра

Липтикут не отличался архитектурой, все его постройки строились с полнейшей безвкусицей, какую только мог иметь провинциальный строитель. Ни за какое строение нельзя было ухватиться взглядом, плавно перескакивая с одной крыши на другую, наоборот, не хотелось открывать глаза и смотреть на весь сраный стыд. Наверное, это был самый гадкий и плохой городок во всей Америке, про который мало кто и знал. Неизвестно, почему его стороной обходил весь свет цивилизации и прогресса, словно какое-то проклятье, сонная чума или лень опутали его улочки. Но здесь было много заводов, даже пара крупных. Преступность держалась на продажных копах, мелких бандах молокососов и на наркоторговцах, торгующих курительными смесями для школоты. Убийства случались редко, но по лицу можно было выхватить на раз-два-три, просто ни за что, не имея даже двух баксов в кармане, просто если ты не понравился какому-то возомнившему себя королем улиц сопляку из дешевой качалки и спортзала.

Сэму было не до такой жизни, он ее сторонился. Обживая свой небольшой дворик, живя с отцом и решая уже вопрос о переезде на квартиру с Салли, у него имелись свои нерешенные проблемы. Аура города была враждебной, и Сэм не находил мест, где можно было бы насладиться природой или видом на город, кроме единственной любимой ими кафешки.

Весь мир от него чего-то требовал, не давая ничего взамен, поэтому этот мир стоял на месте как вкопанный, вокруг которого крутится жизнь, и чтобы этот инертный неповоротливый мир сдвинулся с мертвой точки, нужна была невероятная сила, нужен был настоящий атомный взрыв. Нужен был новый политик, нужна была настоящая «ядерная» реформа, но их миром правила стабильность, тишина, граничащая со стерильностью, которую никому не давали нарушить. Этот мир не принимал героев, супергероев или революционеров – он принимал только купюры.

Сэм чувствовал себя батарейкой, человеческой батарейкой, которая заряжалась по ночам во сне и получала энергию путем переработки химических веществ, получаемых из пищи.

Все было не так плохо, правда. Светлые дни были всегда, правда. Только Сэм падал в глубокую депрессию вместе с Салли. Помогая друг другу, они все же не сдавались и боролись, поддерживая друг друга. Это были счастливые времена, когда они были вместе и всегда любили друг друга, они были счастливы и беззаботны, как дети.

Сэм думал о том, чем ограничен человек и что нужно, чтобы быть большим, чем батарейка для заводов. Вот-вот – и настанет один светлый день длиною в жизнь, переломный момент, в который они верили. Для человека нужно немного надежды, чтобы не терять дно под ногами и не потерять ориентир.

Сериалы, книги, прогулки – ничего было не чуждо. Современный мир стоял на трех гигантских китах: развлечение, наука и искусство. Но стоило обществу подкинуть кость извращенного развлечения или какую-нибудь мистическую дрянь, оно хватало ее и с жадностью кусало, например, миф о несуществовании СПИДа и вреде прививок. Сэм был не из таких. Иногда критицизм доводил его до упадка сил и депрессии, но даже депрессию он подвергал критике. Ему было тяжело от этого, он замечал негатив вокруг, и не мог его не замечать, и страдал от этого. Его голова становилась большой и тяжелой, а сам он – занудой, но Салли вытаскивала его из негативных мыслей и служила своего рода противовесом. Сэм был одиноким парнем, пока его не встретила Салли, и лишь тогда он почувствовал себя хорошо.

Метеорологи обещали неделю ливней, такого еще не бывало. Пока страна сидела в самоизоляции, можно было и потерпеть. В городе чуть ли не объявили штормовое предупреждение, и свет отключили, ливень колотил по раскинувшейся крыше завода. Хотя никто в городке ни к чему не готовился, никаких мер на случай наводнения не предпринималось, никогда в истории современного Липтикута настоящего потопа не было. Были наводнения, когда еще не существовало плотины и водохранилища, и все, но это совсем другое время.

– Свет погас, – сказал Сэм самому себе, когда производственная линия потухла. – У-у-у-у, – удивился он.

С крыши лилась вода, и на улице творилась жуть: канализация вывалилась прямо на асфальт и уже затапливала территорию завода, затекала в цеха. Оставив рабочее место, собрав вещи, Сэм двинул в столовую, туда же стекались его коллеги. Горело аварийное освещение, парни включали фонарики на телефонах.

Все спешили к кулеру, пока вода в трубках не остыла, наливая себе последние горячие капли воды для кофе.

В столовой стоял шум.

– Потоп, – весело сказал ему Боб сзади, – второй цех плывет как бассейн, – и засмеялся.

– Уточек не хватает. – Улыбнулся Сэм. – Наверное, нас домой отпустят, как ты думаешь? Включат свет или нет? Настоящий блэкаут.

– На улице, ты видел, что творится? Стена воды, по колено, как мы пойдем? – спросил его растерянный и впечатленный Боб.

– Придется через цех, все равно всё стоит. – Сэм налил себе теплой воды и отпил. В столовую вошел мастер смены.

– Сегодня не работаем, всех отпускают. Завод стоит, – обратился он ко всем.

– Плывет, Робби, плывет, а не стоит, – отозвались из толпы, и раздался хохот.

– Не то слово. Пока всё не смыло, все домой, и ждите звонка, ситуация продлится долго. Начальство не знает, когда запуск, передают целую неделю дождей, и ситуация может усугубиться.

Спустя несколько минут Сэм в компании коллег, немытый из-за отсутствия света, пересекал залитый цех и под проливной дождь добежал до стоянки, сел в машину, вытер мокрое лицо и завел мотор.

Впереди его ждала невыносимо тяжелая дорога домой: на дороге валялись ветки, грязь, камни устилали асфальт, сверкала молния и долбил нескончаемый гром.

Ехать в такую погоду было невыносимо тяжело: почти всегда на тормозах, из-под колес била вода, которая расступалась на асфальте и затем вновь собиралась в поток.

Будущее. Киберпанк. Сэм не верил во всю эту чепуху, будущее не наступит, никакие роботы не отнимут у людей работу. Отнимать работу могут только сами люди путем обесценивания труда, что происходит с обеих сторон трудового договора.

Высокие технологии для Липтикута оставались где-то за горизонтом, а все повседневное превращалось в долгую томительную обыденность. Высокие технологии подразумевают рост, инновации и замену старого новым, а нужно было заменить сам Липтикут, вынуть из него систему и залить вместо нее нечто новое и совершенное. Но это были лишь фантазии, и то не от Сэма, а от единичных жителей округи, собранные по слову от каждого.

Человеческий труд был слишком дешевым, чтобы его ценить, и в это же время незаменимым из-за его все той же незатейливой дешевизны. Всегда ценился труд редких специалистов, но и его система пыталась обесценить путем нехватки таких кадров и конкуренции. А что было бы в обществе роботов, у которых отсутствуют амбиции и эмоции, для которых не существует социального статуса? «Их можно было бы эксплуатировать не щадя», – подумал бы какой-нибудь техношовинист и оказался бы прав. У машин нет прав – только инструкции, у скотины нет прав – только ярмо. У роботов и скотины были бы свои паспорта – небольшой штрихкод, в то время как для людей – цифры в документах и имена, а это уже огромная разница.