Анна Мария Роу - У каждой лжи две правды [publisher: ИДДК]

Стефания чувствовала себя как на экзамене.

Вспоминаешь, что не знаешь, и надеешься угадать правильный ответ. В их случае – найти способ хоть как-то связаться с Янеком.

– Магический вестник?

– Тут такие щиты стоят, – Кшистов сидел на постаменте и уныло колупал трещинку в камне. Его оптимизма надолго не хватило. – Мне не пробиться… Ну, создам я вам птичку, а писать вы как будете? Кровью, пальцем на куске юбки? Так это больше похоже на требование выкупа.

– Ментальный зов о помощи?

– Да вы книжек перечитали, милочка! Это заклинание для архимагов, и то выжирает резерв как зомби мозги у доверчивых дурочек!

Книжек романтического толка Стефа никогда не читала, что зомби не питаются человеческой плотью, знала, так что обижаться на некроманта, бывшего сейчас не в духе, не стала.

– А может, вы какого-то зомби подымете или скелета?

Признаваться, что ему это не под силу Кшистов не стал, хмуро буркнув:

– Только сначала мне придётся вас убить, милочка. Других трупов здесь в округе нет.

– Так мы же на кладбище!

– Ну и что?

– И вы некромант, – пани Заремская начинала сомневаться в умственных способностях собеседника.

– И как некромант вам заявляю – нет тут трупов. На всём кладбище гробы пустые.

– И вас это не насторожило?

– Да я сам их откапывал! И не смотрите на меня так, я бедный молодой специалист. Мне же нужно как-то жить?!

– Но зачем?

– Вот вы это у градоправителя спросите, – нахохлился Кшистов. – Я что, не узна́ю свои заготовки в его личной гвардии?

– Весьма посредственные и некачественные, к слову сказать, – внезапно раздалось из тёмного угла. Бархатный баритон, способный сводить девушек с ума в склепе был неуместен, пробирал до дрожи и лишал возможности и двигаться, и дышать.

Кшистов свалился со своего насеста. Постамент легко отодвинулся в сторону, и некромант съехал вниз. Как подумала Стефа, катиться он будет ещё очень и очень долго.

– И почему он не захотел уезжать отсюда как все? – из темноты выступил Пшемислав. – Всего-то небольшая корректировка памяти. Ничего страшного. И никто ничего не заметит. Даже ревизор.

– Ревизор? – язык плохо слушался, но надо было что-то сказать.

– Ваш друг, Францишек, – охотно пояснил градоправитель. Он шёл вдоль стен, проводил рукой по камню и тот менялся под этим прикосновением. Исчезали колоны, таяли шершавые кирпичи, яркий свет, такой, что стало больно глазам, разогнал мрак. Солнечные блики на глади широкой реки ослепляли. Крики чайки и шелест волн оглушали после тишины могилы. Взметнулись вверх пальмы с огромными разрезанными листьями, где-то далеко, на другом берегу в полях виднелись фигурки работающих крестьян. – Честно говоря, я думал, он будет более устойчивым к внушению. Подчистить память и скорректировать сознание оказалось проще, чем я ожидал. Я, конечно, готовился, но всё-таки…

– И теперь что бы он ни искал в городке, ничего противозаконного в ваших действиях найти бы не смог…

Очень похоже на то проклятие, которое у неё… Как Янек его назвал? «Избирательное видение»?

– Вы совершенно правы, пани Стефания, – они теперь стояли не в мрачном склепе, а на солнечной террасе. Вниз к реке спускались широкие ступени из светло-жёлтого камня. Где-то вдалеке лютня играла заунывную печальную мелодию. – Он уедет отсюда в ближайшее время и будет уверен, что Гдыньск – милый провинциальный городок. Кому бы он ни подчинялся, в отчёте он отразит именно эту картину. Здесь не происходит ничего криминального, всё как всегда. Я много времени потратил, чтобы в люди городе были счастливы и довольны… Приходится, конечно, всё держать в своих руках. В том числе и преступный мир. Я бы сказал, никого лучшего на эти роли я не видел…

– Какая качественная иллюзия, – не выдержала Стефания, когда мимо неё пролетела огромная бабочка. Тёплые солнечные лучи коснулись щеки и погладили кожу на ней.

Пшемислав довольно улыбнулся, предложил ей руку и повёл по ступенькам вниз. Сам он тоже изменился. Вроде как стал выше, вместо модной одежды на нём оказалась набедренная повязка схенти с поясом, украшенным драгоценными камнями, мощную грудь украсило массивное ожерелье похожее на воротник – ускх. Лицо немного изменилось, глаза потемнели, их разрез был умело подчёркнут тонкими чёрными линиями.

– А как же пани Альжбета?

– Она контролировала публичные дома ещё до моего приезда, – градоправитель чуть склонил бритую голову. Волосы? Они тоже исчезли. – Оставить всё как есть было намного проще, чем ещё и эту сферу контролировать.

– Но зачем вам её убивать?

Одежда Стефании тоже менялась. Иначе она в своём многослойном наряде легко получила бы тепловой удар.

На ней оказалось белое льняное платье, простое и изящное, на руках браслеты, за которые пани Амалия продаст и свою душу и ещё чью-нибудь. Сандалии, украшенные мозаикой из полудрагоценных камней. Их не любили носить, но вещь была статусной, и за многими аристократами тех времён всегда ходил специальный раб, держащий сандалии. Рунихен вот ступал босиком.

– Буду с вами честен.

Ступени кончились дорожкой в красивый сад. Диковинные пальмы, кусты, названия которых девушка и не знала, яркие цветы и не менее яркие бабочки.

Стефания постаралась незаметно коснуться какого-то резного листа изумрудного цвета и пустить по нему искорку своей магии. Но отклика не почувствовала. Неужели всё это иллюзия? И разве так можно? Попадать внутрь придуманного места? Они же всё ещё в маленьком склепе!

– Я получил известие, что скоро к нам приедет ревизор. Неожиданно, недавно проверка уже была… Из-за этого мы крупно поссорились. Не первый раз. Всё-таки характер у пани Альжбеты был тяжёлым… Я потребовал, возможно, слишком жёстко и бескомпромиссно, быть более осторожной и свернуть на время поставки живого товара в столицу. Она отказалась. Я же говорил, люди слишком беспечные и считают себя чуть ли не бессмертными. Но я её и пальцем не тронул. Всё-таки иметь дело с опытной птичницей всяко легче, чем с взбалмошной девчонкой, которая только власть почувствовала и непонятно что сейчас наворотит.

– Подождите, – Стефания остановилась. Львёнок с забавной мордочкой высунулся из-за куста, чихнул и спрятался обратно. – Вы же недавно воскресли?

– Я, между прочим, и не умирал, – Пшемислав заложил руки за спину и уставился на ровную гладь реки. – Воскрес… другой человек. А вы этому поспособствовали.

– Но кто же тогда вы?

– Рунихен, прозванный Разрушителем, жрец-воин богов Та-Мери…

Богов, которые умерли. Не тогда, когда был разрушен их последний храм или умер последний жрец, а когда в них перестали верить и приносить жертвы: агнцев ли или поступки, не суть важно, что для человека ценно. Но на самом деле боги не умирают, это Пшемислав знал наверняка. Они просто берут другие имена.