Анна Никода - Ведьма

Под ногами брякнула лопата, заставив меня вздрогнуть и прийти в себя. Ладно, со святыми иконами разберемся позже, сейчас у нас другие заботы.

Неохотно подобрав свой «инструмент», я вышла из часовни. За потраченное на религиозные изыскания время солнце успело сесть — небо окрасилось в сиренево-синие угасающие тона и земля погрузилась в полутьму.

Отлично, в такое время меня точно никто не заметит.

Решительно шагая к окраине кладбища, я старалась не думать о том, что этот факт может обернуться против меня.

Первый подкоп дался обманчиво легко — воткнув лопату до середины, я, чувствуя себя живодеркой, подняла ком земли и отбросила его в сторону. Хорошо еще, не так давно я всю траву вырвала — не приходится сейчас выдирать. А вообще странно, ведь я и тогда ничего не почувствовала, хотя провела на могиле добрых три часа. И теперь не чую — для эксперимента я зарылась голой рукой в землю и застыла, прикрыв глаза. Либо все спокойно, либо вылезло оно уже давно и обратно не возвращалось.

Тяжко вздохнув, я отряхнула руку от земли и продолжила гробокопательство.

Стемнело. Над деревней взошел узкий серп убывающего месяца — желтый, словно лимон. Под его льющимся бледным светом кладбище казалось застывшим. Если бы не одна сгорбленная фигура, с руганью выбрасывающая из разрытой могилы комья земли. На кресте, словно на вешалке, повисла куртка. Любопытные вороны расселись рядочком вдоль оградки и изредка прикаркивали, словно поторапливая.

До гроба осталось совсем чуть-чуть — я уже чувствовала, как земля прогибается под моими ногами и заработала усерднее. Пот лил градом — кофта вымокла насквозь, джинсы стали черными от грязи, не говоря уже о лице и руках. Я зарычала от злости — если бросить теперь, сил начать снова у меня не хватит, а ведь нужно еще привести все в порядок, чтобы сторож (буде таковой имеется) утром ничего не заметил.

Наконец, когда я была уже готова плюнуть и рухнуть, кончик лопаты тюкнул обо что-то твердое.

— Наконец-то.

Отбросив ненужную лопату, я руками разгребла остатки земли, убедилась, что гроб деревянный и откинула подгнившую крышку.

В гробу лежали кости.

Если кто-то сейчас удивляется, с какой стати я обращаю на это внимание, хочу напомнить, что человеческому телу требуется гораздо больше одного года, чтобы плоть истлела и обнажила скелет. И уж тем более, вы никогда не найдете в могиле голый костяк без признаков кожи, мяса или хотя бы клочков одежды.

Эти кости выглядели так, словно их сняли с постамента в музее — белые, абсолютно чистые. Лежащие ровно, словно их укладывали уже после того, как гроб опустили в землю. Присев на корточки, я прихватила скелет за ногу и присмотрелась. На костях ощущались сходящиеся к низу бороздки — такие остаются, когда мы кусаем кусок мяса и попадаем зубами на кость.

Меня пробрало холодом до самых печенок. Внезапно послышался какой-то шорох, а я поняла, что стою в могиле на глубине двух метров — в яме, где даже защититься нормально не получится. Торопливо выкарабкавшись оттуда, я подозрительно огляделась, но шуршать могло что угодно — поднявшийся ветер шевелил сухие листья деревьев, раскачивал жесткие стебли осоки, заставлял ворон зябко переступать лапами по забору, недовольно клокоча. Меня это мало успокоило — резкие чернильные тени не давали увидеть, что находится за крестами или памятниками, не говоря уже о подступающем лесе. Нервно выдохнув, я, лопатками чувствуя подступающую опасность, принялась закапывать могилу, продолжая прислушиваться к каждому звуку.

Бабки в могиле не было — это и ежу понятно. Даже при похоронах не было — иначе запах тления я бы учуяла, он так просто не выветривается. А значит, кости положили в гроб осознанно и кто-то наверняка об этом знал. Кто?

Участковый знал совершенно точно — иначе не пытался предупредить таким дурацким способом. Чьи это кости? Я очень надеялась, что не покойной бабки, иначе получается, что она умерла задолго до того, как ее похоронили. И кто-то СЬЕЛ ее…

Меня затошнило. Великие боги, что творится в этой деревне?! Даже оборотню покоя нет. Ведьмы, кишащий тварями заповедник, съеденные оборотни!

В деревню я возвращалась осторожно, но стремительно, держа в зубах лопату — она периодически выпадала у меня из пасти, но это лучше, чем если бы меня встретили на улице в четвертом часу утра грязную, с дикими глазами и лопатой наперевес.

Мимо дома участкового я прошла с особой осторожностью, хотя свет там не горел. Меня глодали смутные, переходящие в нехорошую уверенность подозрения, что он в этих делах замешан по самые уши, а значит и доверять ему ни в коем случае нельзя. Вот тебе и милая улыбка и добрые серые глаза.

Я перебралась на мост, обиженно сопя и размышляя о несправедливости жизни. Туман и темнота надежно скрывали меня от чужих глаз, а потому трусила по насту я довольно беспечно, за что и поплатилась.

Глухое, клокочущее рычание вывело меня из задумчивости. Все еще не ожидая подвоха, я вскинула морду и на секунду застыла: передо мной, буквально в полутора метрах, стояла тварь. На обычного оборотня она была мало похожа, как, впрочем, и на вурдалака — те обычно поменьше, да и тощие, как упыри, а это было выше меня в холке, мохнатое, как медведь и с пастью от уха до уха полной острых клыков. Сразу было видно, что он не вегетарианец.

Меня спас туман — тварь явно не ожидала увидеть меня и встреча произошла к обоюдному удивлению, поэтому, пока она приходила в себя (все-таки мозгов у оборотней больше!), я развернулась и задала стрекача, мгновенно затерявшись в тумане. Гулкий, пробирающий до костей вой раздался за спиной. Я мчалась по мосту, судорожно соображая, что делать дальше. Вести гадину в деревню очень не хотелось, но тяжелое приближающееся дыхание за спиной требовало решительных действий — тварь оказалась куда как быстра, нагоняя меня в считанные секунды. Оглянувшись, я обнаружила ее у себя за спиной — в тот же миг заднюю левую лапу резануло болью — клыки гадины распороли бедро, словно масло. Взвыв, я крутанулась на месте, выдираясь из захвата, но обоим было понятно, что это не надолго. Поэтому я сделала единственное, что пришло в голову — в прыжке перехватила тварь за холку зубами (тяжелая лопата, про которую я абсолютно забыла, вывалилась из пасти и завершающе тюкнула ей черенком по макушке) и, тяжело оттолкнувшись задними лапами, боком прыгнула в реку, утаскивая за собой ее.

Хрупкая пленка только начавшего формироваться льда проломилась под нами, как бумага. Мы рухнули в ледяную, черную воду, мгновенно погрузившись почти до самого дна. Сердце от холода едва не выскочило наружу, но я продолжала держать гадину за горло, понимая, что это единственный шанс — она была сильнее и крупнее меня, тяжелее раза в два, а значит и плавала гораздо хуже. Первый шок у нее уже начал проходить — она заработала лапами, стараясь вырваться, но я крутилась вместе с ней, сжимая зубы на ее горле — от моих клыков расходились в сторону струйки крови и пузырьки воздуха, тут же сбиваемые водоворотами, которые мы закручивали вокруг себя. Мне не хватало воздуха, в глазах уже начало темнеть, а тварь все никак не унималась, когда подоспело неожиданное подкрепление: из черной глубины появилось бледное лицо с бельмами глаз. Абсолютно белые руки с длинными когтями потянулись к нам и, прежде чем я успела додумать («ну вот и конец мне прише…»), рванули гадину на себя, едва не выдрав мне клыки. Тут же со дна поднялись еще двое — их волосы, словно водоросли, накрыли вурдалака (наверное?), когти мелькнули в воздухе и в следующую секунду о них напоминали только поднимающиеся со дна темные струйки. Решив, что поразиться этому можно и позже, я рванулась наверх, выныривая из воды — оказалось, что нас успело прилично снести ниже по течению — храм оказался как раз напротив, его купола блестели в лунном свете. Выбравшись на противоположный берег, я, кашляя и выплевывая воду, рухнула на землю. Она показалась божественно теплой по сравнению с водами мирно текущей реки. Тростник вдоль берега печально зашелестел стеблями. Я пожалела, что грязную одежду пришлось оставить в часовне под лавкой — не тащить же ее вместе с лопатой. Так бы переоделась в сухое…