Анна Никода - Ведьма

— Я все понимаю, — отрезал участковый, продолжая строчить на листе бумаге. — Вы решили, что можно поживиться на тяжелом труде других. Стащить щенков и продать подороже…

— Неправда! — выкрикнул Антон. Даже я вздрогнула — столько страха было в его голосе. — Вы не понимаете, она нас заставила, мы не хотели, только…

— Только — что? — нехорошо уточнил Алексей Михайлович. В голосе его был арктический холод. — Кто вас заставил? Зачем? И как? Рассказывайте по порядку.

— Я не могу, — беспомощно ответил узник. Вид у него был при этом до того несчастный и напуганный, что даже во мне проснулась жалость. — Вы не понимаете… вы не поверите.

Воцарилась тишина. Участковый сканировал внимательным взглядом Антона, тот прижался к батарее — очевидно, горячей.

Сбоку от меня раздался шорох, но я, увлеченная разворачивающимся в доме действом, только повела ухом. Мало ли каких звуков в деревне в достатке? Утка в камышах шуршит.

— Если я скажу — она меня убьет, — добавил парень. Сейчас было видно, что он моложе меня и даже Гришки, лет восемнадцать, не больше — борода толком расти не начала.

— А если не скажешь — посажу тебя лет на двадцать, — выдвинул встречное предложение участковый. И, дождавшись, пока парень проникнется ситуацией, продолжил допрос: — Кто вас надоумил? Кто она? Откуда? Из этой деревни?

— Да, — всхлипнул Антон. Он на глазах становился будто меньше, съеживаясь, лицо покраснело от слез, обильно бегущих по лицу. — Она…

В этот момент мимо меня просвистел камень, врезавшись прямиком в центр стекла. Я рухнула на землю, отшатываясь от осколков, увидела, как за забором мелькнула фигура и бросилась туда, одним махом перескочив невысокий забор. И тут со стороны дома донесся крик.

Я многое успела повидать, но от него у меня мороз прошел по коже — столько в этом тонком, девичьем звуке было животного ужаса и боли.

Бросив последний взгляд на убегающего человека, я снова взвилась в воздух, уже безо всяких предосторожностей вламываясь в дом через разбитое окно.

И очень вовремя. Существо было похоже на ту тварь, в которую превратился Гришка, высокое и мощное, с недоразвитыми передними и слишком длинными задними лапами, поросшее мехом, как собака — репьями. Разве что в этом угадывалась еще молодость, некоторая неуклюжесть, с которой оно передвигалось. Только это участкового и спасло — то ли это было первое превращение, то ли Антон не научился еще владеть второй ипостасью, но, прыгнув на стол, он не долетел и позорно соскользнул на пол, словно нашкодивший кот. Стол, тем не менее, от такого удара снесло вперед, напрочь придавив к стене участкового, который теперь судорожно пытался освободиться и вытащить из-за пазухи пистолет. Лицо его было белым, как мел, а глаза расширились от ужаса. И мое появление не способствовало наведению порядка — гадина не сразу увидела меня, у нее была более близкая и доступная цель, а потому единственное, что я успела сделать — клацнуть зубами на кончике ее хвоста и зарычать, уперевшись лапами в пол.

Отреагировав скорее на звук, нежели на неожиданную помеху (я изумленно смотрела, как мои лапы скользят по полу, не особенно ее замедлив), она медленно повернула голову. Красные фосфоресцирующие зрачки уставились в мои зеленые.

Убедившись, что все внимание переключилось на меня, я разжала челюсти и попятилась, намереваясь вывести ее из дома.

Не успела. Оглушительно грохнул выстрел, следом еще один и еще, тварь отбросило на покореженную решетку, впечатало в нее завершающим выстрелом в голову, и она замерла.

Медленно, словно нехотя, воздух вокруг нее начал плавиться, словно от сильного зноя и тело изменилось второй раз за ночь. На усыпанный осколками пол упал абсолютно голый молодой парень с тремя дырками в живот и одной — в голову. В полнейшей тишине я вдруг почувствовала себя очень неуютно под направленным дулом пистолета. Попятилась, но не сделала и двух шагов — щелчок!

И ничего не произошло. Я недоверчиво приоткрыла один глаз — участковый недоуменно и досадливо отбросил пустую обойму.

На улице тем временем, привлеченный шумом и выстрелами, стал собираться народ — по дорожке к дверям уже кто-то бежал, со стороны окна тоже, видимо, не решаясь сунуться в самое пекло, и единственным выходом оказалась жилая часть дома. Коротко вякнув, я, проскальзывая лапами по дереву, бросилась туда, залетела в кухню, но не решилась остаться в комнате с тремя окнами на освещаемую дорогу и кинулась в спальню. Черт!

Окна в спальне были закрыты ставнями. С ТОЙ стороны.

Из участка уже раздавались крики и шум — народу все прибывало. Сейчас участковый придет в себя, перезарядит пистолет и отправится на охоту по собственному дому, а тут я — загнанная в угол…

Словно подтверждая мои догадки, из кухни донеслись осторожные шаги. Я заметалась по маленькой комнате, не зная, куда деться. Выхода не было — единственный вариант, при котором он задумается над тем, убивать меня или еще подумать… А все так хорошо начиналось!

Шаги раздавались уже совсем рядом. Я заставила себя остановиться и сесть на задние лапы. Закрыла глаза, выровняла дыхание… И начала трансформацию.

Они ввалились в спальню буквально через минуту — видимо, обшарили кухню — дверь отлетела в сторону, на меня уставилось дуло пистолета и три пары глаз.

Я замерла, оленьими глазами смотря на собравшуюся гоп-компанию: участковый впереди, за ним Гришка и голова. Ладно, могло быть и хуже, при них он меня точно убивать не станет…

Не знаю, у кого было на лице большее удивление — у Гришки с отцом или у участкового. Однако спустя секунду пистолет он убрал и, нервно сглотнув, спросил:

— Как ты, все в порядке?

Я ошалело кивнула и натянула его рубашку пониже, прикрывая шрам на бедре.

— Сюда никто не заходил?

Я помотала головой. Никто, кроме меня…

— Никуда не уходи, — что-то решив для себя, он сунул пистолет в кобуру и закрыл дверь. Я успела только увидеть два поднятых вверх больших пальца Гришки и обессилено рухнула на кровать. Куда я теперь уйду, когда единственной одеждой у меня является его рубашка?

Первые полчаса я еще прислушивалась к происходящему, а затем усталость, переохлаждение и стресс все же дали о себе знать — я плюнула на все и, завернувшись в одеяло участкового, заснула.

Меня вырвало из сна прикосновение. Едва заметное касание, нежное и ласковое. Мне было тепло, хорошо, и, окутанная спокойным запахом, словно вторым одеялом, я сонно приоткрыла глаза, увидела рядом с собой его и снова закрыла. В полудреме все воспринималось как должно, даже скользнувшая по бедру рука — словно с нами когда-то уже происходило подобное, словно он был родным донельзя, мой зверь не воспринимал его как опасность.