Елена Свительская - Песня моей души [СИ]

Каждая девочка становилась сегодня летом, каждая девушка — осенью, женщины помладше — зимой, а совсем уж сребровласые — весной становились. Хоровод водили по ходу солнца. Хоровод тёк и словно жизнь текла, со сменой времён года. Год за годом, век за веком, тысячелетие за тысячелетием поддерживали друг друга бесконечные поколения людей. Чем радостнее, довольнее было каждое «время года», тем здоровее и счастливее должны были стать люди той земли, где они водили свои хороводы. И сегодня к девочкам обращались любезнее, ведь они в этот день будто бы становились взрослее. Старухи как будто становились молодыми — и никто не имел права их оскорбить. Вообще чернореченцам полагалось сегодня быть вежливее и ласковее чем обычно с почётными гостьями торжества. А те улыбались счастливо. И даже бабушки, улыбаясь и весело глазами после танцев заблестев, вдруг стали какими-то красивыми, спокойною уютною красотой, скрытой между морщин.

Красивый праздник подобрал Вячеслав! Добрый праздник.

После хороводов следовали состязания для мальчишек, подростков, парней, мужчин средних лет и стариков. В танцах и состязаниях им полагалось принести как можно больше удачи для своих домочадцев. Они состязались в изготовлении разных домашних вещей, которые затем дарили кому-то из близких или знакомых.

Но, впрочем, я участвовать нес тал. И больше не вглядывался. Сердце неровно, взволнованно билось. Я ходил между людей и вглядывался в лица. Я искал её и не находил. О, увижу ли я её сегодня вообще?.. Увижу ли?..

Состязания уже закончились, а её не было. Куда она ушла?

А потом уже стали петь все, кто хотели. Я особо не вслушивался, напуганный, что она всё ещё не пришла сюда. Или не захотела? Ведь Вячеслав мог ей рассказать, что я её ищу, она — могла начать избегать меня.

И вдруг полилась песня над площадью. Красивым голосом обладала та молодая женщина, что запела. Да и слова этой песни… Это же старинная новодальская песня! Кто её тут запел, в Черноречье? Кто осмелился её запеть?..

А голос смелой чернореченки летел над притихшими собравшимися. И я шёл на голос её почему-то.

Я не дошёл ещё до неё, лица её не увидел ещё, но вдруг понял, что так любить эту песню могла только она одна. И когда я прошёл мимо людей притихших, песней её завороженных, я увидел именно её. Именно Алину. Она стояла рядом с незнакомой девочкой, бледнокожей и темноволосой, в одежде простого народа.

Я подошёл и робко замер, смотря на её лицо, повёрнутое боком. А она… она вдруг замерла. А потом вдруг обернулась. Ко мне. Она вдруг посмотрела на меня. Прямо мне в глаза!

Внезапно Алина остановилась и посмотрела мне прямо в глаза. Видимо, почувствовала, что это я, и растерялась. Она не понимала, чего от меня ждать. Я слишком много скрывал от неё.

Девочка судорожно сжала руку подруги. А Вячеслав наблюдал, стоя на прежнем месте.

Вечность… я утонул в её глазах на целую вечность… и целую вечность, до отчаяния долго, она стояла, не делая ни шага мне навстречу. Стояла с непроницаемым лицом. Алина боится меня?.. Или… уже разлюбила?.. Я ведь оставил её одну и ушёл… бросил с этим непонятным Эндарсом, от которого неизвестно, чего ожидать… и можно ли мне теперь заслужить её прощенье?.. Или она не двигается, так как боится моего окаменевшего лица?..

Трудно улыбнуться, когда не смеешь сделать и шаг. Но шагнуть вперёд всё-таки надо…

Я сделал один шаг к ней. Ноги задрожали. Кажется, она это заметила. Эх, где моя решительность? Недавно был готов подраться со всеми воинами дворца. Да и сейчас бы мог, но вот подойти к ней…

Долго, мучительно долго, длилась тишина. И было так жутко не видеть ни капли радости в её глаз после того, как она меня узнала! Наконец, собравшись с духом, я приблизился-таки к девушке, заглянул в синие глаза. И понял: мне придётся заговорить первым, она точно не решится. От моего тона, от моих слов многое зависит.

Мне вспомнился Нэл. Я низко поклонился и, выпрямившись, произнёс:

— Здравствуй, Алина.

— Здравствуй, Кан, — любимая отпустила руку своей спутницы, поклонилась в ответ.

Что ж, не с брани начался наш разговор. Может, ещё не всё потеряно?..

— Как живёшь? Может, тебе требуется в чём-то помочь?

— Нет, не требуется.

— Я… — слова подбирались с трудом.

Всё ждал упрёков, каких-то требований, слёз, обид, но она молчала. Слишком долго и напряжённо молчала. От этого сам растерялся.

Неожиданно Алина рванулась ко мне и обняла:

— Я так рада, что ты живой! Я так боялась, что с тобой что-то случилось! Что ты не вернёшься!

В синих глазах её плескалась радость. Неожиданно я осознал, почему при первой встрече назвал ей своё имя. Её интересовал именно я, тот самый я, скрытый под ворохом иллюзий, как будто ставших мной, а на самом деле чужих, полузабытый самим собой, задавленный ненавистью. Она пробудила меня самого. Она напомнила мне о самом себе. Она дала мне новую жизнь. Дала тепло и свет. Так много всего дала, а я не заметил. Пока не замечал, причинял ей боль, страдал сам, не видя ничего кроме собственной боли. Теперь мне не жаль проделанного пути, теперь исчезли следы от ранений, когда-то полученных, от препятствий. Я научил ценить то, что мне дали она и любовь.

— Прости, Алина, я ничего не спросил тогда о твоих мечтах и твоих желаниях. Я видел только свои мечты. Но теперь мне так хочется, чтобы у нас с тобой была какая-то общая мечта! Ты… позволишь мне тебе помочь?..

Она вздрогнула, недоумённо моргнула. Пояснил:

— Мне рассказали Эндарс и Роман.

Она помялась, задумчиво, потом глаза её вспыхнули ликованием, засияли нежностью. И тут она вдруг смутилась, потупилась:

— А моя мечта… не кажется тебе странной? Другие просят украшения или наряды, или дом, или лошадь, или много золота. Иногда просят какие-то мелочи. Иногда просят петь песни, сложенные в честь их и приносить цветы. Иногда просят всё вместе. А я мечтаю о мире для родины и соседних стран.