Елена Свительская - Песня моей души [СИ]

— Каждый способен для него что-либо сделать. Кто меньше, кто больше. Для нашей мечты я сделаю всё, что в моих силах!

Она подняла голову и нежно посмотрела мне в глаза:

— Спасибо, Кан. Так прекрасно, что мы вместе улучшим будущее для детей!

— Для чьих детей? — хрипло спросил я, чувствуя, как по спине и по сердцу у меня ползёт пугающий холод.

— Для чьих-то детей и для тех, которые потом появятся у нас.

Холод, закравшийся было в моё сердце, исчез, словно и не было его. Улыбнувшись, спросил, желая услышать это ещё раз, чтоб убедится, что мне не снится, и я не ослышался, она именно это только что сказала:

— Ты… хочешь, чтобы я стал отцом твоих детей?

— Да, — влюблённый взгляд. Чуть позже она спохватилась: — Ох, я же не должна тебе этого говорить!

— Почему?

— Неприлично такое говорить тому, кто мне даже не жених. К тому же, вдруг тебе не хочется, чтобы я была матерью твоих детей или ты вообще никогда не собираешься жениться?

Ласково провёл ладонью по её щеке — она не отодвинулась:

— Знаешь, я бы женился только на тебе. Но мы пока не готовы к такому шагу. У нас даже дома своего нет. Прости, ты ведь, возможно, и не думаешь становиться моей женой, а я завожу такие разговоры…

— Мне не нужен никто кроме тебя! — пылко сказала любимая, — И, ты прав, мы пока не готовы. Я… я хочу, чтобы сначала появился мир на этих землях! Чтобы я качала колыбель моих детей и не боялась, что всех сыновей убьют или искалечат на войне, а дочери будут рыдать, оставшись вдовами! Да и… я не хочу, чтобы только ненависть жила в их душах! Пусть лучше в их душах живут красивые мечты!

— Мечтательница, — усмехнулся и погладил её по волосам, — Я хочу увидеть твои мечты наяву. Я помогу тебе их исполнить.

Какое-то время мы счастливо смотрели друг на друга и улыбались.

— Алина, а ты согласилась бы стать моей невестой? Мы бы не торопились пока с женитьбой, готовили что-то для нашего будущего. И мир, чтобы он стал хоть чуточку дружелюбнее и светлее, и дом, чтобы нам было, где жить, и кусочек пространства вокруг дома, который будет нас питать и радовать, на котором когда-нибудь будут бегать и играть дети. И самих себя, чтобы научиться понимать друг друга.

— А мы можем начать с мира?

— Почему бы не начать с него? Тогда наши дети не будут окружены ненавистью и холодом.

— Ладно, Кан, я — твоя невеста, — она ласково погладила меня по щеке. По второй…

— А я — твой жених, — улыбаюсь.

Взял её за руку — и отвёл поодаль от людей — и любимая не сопротивлялась, руку свою не забрала из моих пальцев.

Встав поодаль, откуда было видно празднующих, но им уже было не слышно нас, спросил:

— Расскажи, как ты жила всё это время?

Девушка нахмурила свои густые красивые брови — и мне захотелось поцеловать её в лоб, чтобы она перестала хмуриться и улыбнулась — и я едва удержался, чтобы этого не сделать.

— Люди не слушают меня, — огорчённо сказала Алина, — Не задумываются о том, как можно жить.

— Ты указывала им, что они неправильно живут?

— Нет. Они бы рассердились за такие слова.

Ласково обнял лицо моей любимой ладонями и, заглянув ей в глаза, пообещал, потому что я вдруг понял, что я могу сделать для неё, что её сможет порадовать из моих умений:

— Я напомню им, как ещё можно жить. Напомню о дружбе и о любви. Напомню о добре. Покажу им их самих и их мир, все незамеченные ими грани мира. Я спою им такие песни, которые заставят их задуматься!

Алина вздохнула и сказала тихо и грустно:

— Они слушают только баллады да рассказы о битвах, о мести и жестокости. Нравоучения они ненавидят.

— Зачем приставать с нравоучениями? Я не тот, кто вправе лезть к ним с указаниями, как им надо жить. Но я придумаю другие истории. Те, которые натолкнут людей на новые мысли.

— У тебя получаются интересные истории, — кажется, она улыбнулась, вспомнив наши тихие вечера и дни в столице Светополья.

— Хочу, чтобы они были не только интересными, но ещё и очищали сердца и мысли. Раз уж обладаю таким даром, применю его для нашей мечты.

— Так здорово: я не одна! И ты, и они со мной, — девушка с сияющей улыбкой повернулась к детям, шептавшимся в сторонке.

О, и они согласились возвращать в эти земли мир?

Принц из Черноречья и девочка из Новодалья стояли поодаль и тихо, но оживлённо о чём-то говорили. Чернореченец и новодалька… Они должны были быть заклятыми врагами, поскольку родились во Враждующих странах. Но сейчас они были рядом и не боялись друг друга! Наверное, это всё из-за Алины. Это она мечтала о мире для Враждующих стран. И из-за неё я вдруг решился ускорить перемирие. Раньше и не думал, мечтал лишь о мести. Наверное, она и её мечта пленили и их…

Шепнул её на ухо:

— Ты обладаешь удивительной способностью вдохновлять на тааакие поступки…

— Да, ну… я вполне обычная девушка, — засмеялась Алина, — Правда, с необычной мечтой. Пойдём, я представлю тебя им.

— Кстати, где ты живёшь?

— В столице. Мы с Цветаной теперь учимся лекарскому ремеслу. В недавно открытой школе. А, впрочем, ты, наверное, ещё не слышал… где ты остановишься?

— Сниму комнату в городе.

— А деньги?

— Не беспокойся, у меня хватает денег. Я какое-то время лечил богачей и скопил. Не привык тратить монеты на ерунду, поэтому они исчезают долго.

Мы направились к мальчику и девочке. Нужно было познакомиться и многое обсудить…

Однажды, завтракая в трактире, я вдруг ощутил чью-то руку в моём кармане. У меня не было ни малейшего желания лишиться накопленных денег, поэтому выхватил кинжал и, обернувшись, приставил лезвие к горлу вора. Трактирщик, лакомившийся яблочным пирогом, прислонившись к стойке, ничего не сказал. То ли не заметил, то ли предпочёл не вмешиваться. Кроме нас троих в трактире никого не было.

Вор оказался парнишкой лет шестнадцати-семнадцати. Худым, бледным, бедно одетым, но чистым. В тёмных глазах не испуг, а усталость. Ворчу:

— Знаешь, я не намерен делиться с тобой моими монетами.

— Я бы тоже с тобой никогда не поделился, — огрызнулся воришка.

— Для пойманного вора ты слишком смел. Что бы мне с тобой сделать? Сдать стражникам или прирезать?

Трактирщик наполнил кружку морсом и стал пить его с таким видом, будто его происходящее не касается.

— Лучше прирежь, — посоветовал парнишка. — Я не хочу жить.

Думал, он будет вырываться, драться. Ну, хотя бы раз рванётся, но нет, он обречённо застыл и смотрел на меня, поймавшего его, с равнодушием. Вздохнув, сурово спросил:

— Не рано ли ты разочаровался в жизни?

Усталый взгляд юнца от которого мне стало не по себе. Так старику бы полагалось смотреть, который много прожил и много пережил, не детям.

— Мне надоело зарабатывать деньги таким способом, — спокойно признался странный отрок.