Елена Свительская - Песня моей души [СИ]

— Слава — не самое важное, — упрямо мотнул он головой, — Мне понравилась твоя затея напоминать людям, как красив мир, как приятно жить в дружбе и любви. Я тоже буду так говорить. И постараюсь больше не предавать себя.

— Молодец.

— Спасибо тебе: ты толкнул меня на этот путь.

— Ты сам на него вернулся.

— Полагаю, и у тебя есть какая-то цель?

— Конечно.

— Желаю тебе до неё дойти, Григорий. Ну, прощай, мне до вечера нужно многое сделать.

И он ушёл.

Он появился внезапно и так же внезапно ушёл. Я даже имени его не успел спросить! Его песня про ожившего каменного соколёнка и его дружбу со смелым дерзким орлом вдохнула в меня новые силы. Его песня… Кто из нас был учителем, а кто — учеником, я затруднился бы сказать. И эта песня… я не ожидал, что начинающий воришка, вздумавший меня обокрасть, способен спеть такую песню! Я не услышал бы её, если бы тогда просто избил его и выкинул прочь или сдал бы стражником. Но я почему-то заговорил с ним… и я услышал эту необыкновенную легенду-песню… и как он её напел, как!

Даже если я запишу её, чтобы не забыть — хотя я не смогу её забыть и так — она не будет звучать в полную силу без его голоса, без его глаз… Потому что текст песни — это только ноты, а музыкой ноты становится только соприкоснувшись с голосом и искренностью чьей-то души… Самая красивая песня рождается только тогда, когда в голос поющего её вливается голос его души! И красив ли сам голос — уже становится неважно, потому что обычный голос не сравнится по красоте с голосом души! Как жаль, что не в каждой песне поёт душа! Как жаль, когда не в полный голос поёт душа! Но как красиво, когда вдруг случится чудо — и вдруг посчастливится услышать человека, поющего с душой, душой, в полный голос своей души! Эту песню, быть может, услышишь лишь однажды, и даже если сам споёшь — та песня уже не повторится, но песня та из памяти уже не сотрётся… невозможно забыть, когда поёт душа!

И… если бы я не спросил у него что-нибудь рассказать или спеть, если бы я тогда пожадничал дать ему еды, он бы ещё больше ожесточился и дальше пошёл той скользкой тропой. И, быть может, он поскользнулся бы на ней и упал. И голос его бы, голос души его, вовсе бы не звучал…

Как ты причудлива порою, жизнь! Ведь не поймёшь порой, какая душа, с песней какой скрывается под простой одеждой, встреча какая скрывается там, где удастся удержаться от ссоры или драки!

Как ты причудлива жизнь! И как сложна! Может, я уже много встреч, необыкновенных встреч таких пропустил, потому что за ненавистью, горевшей в сердце моём, я не видел ничего… и казалось, оправдана моя ненависть и так и нужно жить, вынашивая месть, полыхая злобой… но сколько же жизни, сколько красивых граней жизни я пропустил за этой тёмной пеленой, закрывавшей моё сердце и глаза!

Как ты причудлива, жизнь! Горька… Сладка…

Некоторое время спустя в Связьгороде начали рассказывать другие легенды. Прежде почитаемые менестрели и сказители вдруг обнаружили, что горожанам надоело слушать о мести и о разных жестокостях. Им пришлось вспоминать старинные легенды и песни. Некоторым это пошло на пользу.

— Как тебе удаётся? — удивлялась Алина.

— Я люблю тебя… — любовь вдохновляла и одаряла меня необычайными силами. Другим трудно было меня превзойти.

А впрочем… я помнил, что где-то бродит и он — и он тоже запел свои песни, и он поёт их в полный голос своей души. Парнишка-менестрель, чьего имени я так и не узнал… он тоже помогал мне напоминать людям о чём-то достойном, красивом, светлом…

— Надо же, сколько можно достичь, всего лишь рассказывая легенды! — изумлялся юный король.

— Настоящий сказитель не только рассказывает. Он чему-то учит, пряча свои мысли между строк, — улыбнулся я.

— «Сказка ложь да в ней намёк»? — припомнил отрок известную присказку.

— Легенды и сказки бывают мудрее многих исторических и философских трактатов, красивее их. Быть может, не всегда понятен язык их, потому что не умом, а сердцем в них поют давно ушедшие за грань старики, что мудрость хотели живущим оставить, живущим после них.

— Где же эта мудрость находится?

— У всех на виду.

— Если б она была всем видна, люди жили бы по-другому! — вздохнул Вячеслав.

— Мудрость ни за кем по пятам не бегает. Она ненавязчива. Она на виду. Но с холодным расчётом ума за неё взглядом не уцепиться. На неё сердцем нужно смотреть. Тогда и поймёшь.

— Что может понять сердце? Ерунду лишь! А чувства такие неугомонные, их полчиша! Можно заблудиться и захлебнуться в ворохе чувств! А ум идёт ровной дорогой. Так как же слушать сердце?

— Есть вещи, которые можно разглядеть только душой. Но ты не разглядишь их, пока не научишься ей видеть. Люди разучились видеть душой, вот в чём беда. Они на мир умом смотрят. Как будто одноглазыми люди стали.

И я таким недавно был, но, кажется, я что-то начинаю понимать. Пока ещё совсем немного.

Не скажу, будто после моих легенд горожане заметно подобрели, но некоторые мысли о справедливости стали их посещать. Да и где-то бродил менестрель, чьё сердце, видимо, билось с моим в унисон. И теперь можно было разговаривать с этими усталыми людьми и о мире.

Алина, Цветана и Вячеслав не сидели, сложа руки, а также придумывали, как бы приблизить нашу общую мечту…

Никогда не спрашивал о том маге, который когда-то помогал девушке. Может, случилось что-то, о чём ей совсем не хочется вспоминать. Мне же она дорога такой, какая есть. С Вячеславом и Цветаной через несколько недель перешёл на «ты»…

Юный король часто с головой погружался в государственные заботы, обдумывал указы, выслушивал разных людей. Он много чего придумал интересного. Школа для лекарей стала очень уважаемой в народе, хотя женское и мужское крыло частенько состязались, заодно и противостояли старой школе королевских лекарей, что, впрочем, только помогало им улучшать своё лекарское искусство. Кому-то уже стало легче жить, кому-то всё также, но, впрочем, у людей появилась надежда — они верили в ум и заботу своего юного короля.

Знать, кстати, устраивала балы в своих домах, так как Вячеслав предпочитал не тратить золото и серебро на пиршества, а отдавать пострадавшим от битв деревням и отдельным людям. Так же мальчишка с умом раздавал поручения. На свободные места отправлялись те, кто лучше исполнял поручения. Конечно, я в каждый королевский указ не заглядывал: во-первых, не было любопытно, во-вторых, был занят своим делом. Казней точно не было. Кого-то отпустили — заботится о семьях — так как обычно на злые дела шли от отчаяния и нищеты, желая защитить, кто был долог от голодного угасания. А кого-то отправили под присмотром воинов высаживать деревья, отстраивать приграничную крепость, пообещав отпустить самых старательных. Вячеслав из многого извлекал пользу. Ростислав и Вадимир пока притихли и носов в Черноречье не совали.