Елена Свительская - Песня моей души [СИ]

Я отошёл как бы по делу, пока ещё наш отряд примеривался к молодым деревцам. Сел, чтоб меня не видно было, землю погладил, да долго извинялся перед здешним Лесом, что мы пришли его деревьям ветки ломать. И, на случай, если кто-то из людей совсем кого-то сломает, вместе с ветками, тоже извинился. Лес молчал, притихший.

Потом мы заготовляли ветки с сочной молодой хвоёю: наши вычислили, что молодая лучше. Хотя и не сильно излечение ускоряет. Но чем лучше лекарство, тем приятнее нашим душам. Всё-таки, все мы уже этим делом горели. И все хотели с «Проклятьем алхимиков» справиться. Жалко было людей, своих и врагов.

А потом костёр я развёл, магический, большой. Землю не обжигающий, длинный. Мы сидели вокруг, грелись — вечера уже были холодные. Жевали пироги, что Алина и невеста Белотура наготовили нам с собой. Вот, кто-то додумался пироги греть на моём огне. И радостно всем докладывал, что они греются, но вообще не сгорают.

— Даже не пригорают! Ай, чудно!

Все поблагодарили меня, а потом руки с пирогами в костёр потянули.

У меня аппетита не было. Я у Белотура край отщипнул — с его согласия — капустного, но больше не стал.

— Алина же старалась! — строго сказал мужчина.

— И с каким пор так дорожишь бабьим мнением? — хмыкнул кто-то из новодальцев.

Но теперь Белотур за оружие хвататься не стал, только отмахнулся, как от комара надоедливого. Да насмешника ужин больше всего занимал, лень ему было дальше ссориться.

А мне было грустно. Вот ведь, пытался вчера с Мстиславом заговорит о пользе мира, так тот меч выхватил, ткнул концом мне в грудь, но рукою твёрдою, даже рубашки не проткнул. И потребовал, чтобы я «к нему с этой дурью не лез!». Мол, так-то он меня «уважает», но «этого гадства не потерпит».

Рядом со мною подсел Станислав — он иногда с нами ходил на исследования и сбор материалов для лекарства. Он, увы, как-то не спешил поправляться. Вообще. То есть, бывали дни улучшения, а потом всё сначала, будто лекарством и не поили. Ведь мы видели, как он его принимал! И Цветана по моей просьбе за ним следила. Но будто сжирало новодальца что-то изнутри, лишало сил. Но он как будто и не расстраивался.

— Что ты тут с такою мордою сидишь, остроухий? — спросил он, то ли ворча, то ли сочувственно.

— Да грустно мне. Доколе люди будут воевать?..

— Да покуда не передохнут, — он ухмыльнулся.

Впрочем, в лицо моё вглядевшись, посерьёзнел:

— Да ладно тебе! Я понимаю. Хочется хороших результатов. А что сделано кажется малым. Хотя зря ты. Ведь ещё в том году считали, что «Проклятье алхимиков» — это приговор.

— Но всё же… — вздохнул, — Вот мы вместе трудились — и больше проку. Но я боюсь, что ваш вклад люди вскоре забудут.

— Зато мы тебя и Алину не забудем! — он меня похлопал по плечу.

С другого краю костра кто-то, клевавший носом, в обнимку с пирогом, таки упал — соседи из другой страны только отодвинулись. А он как назло приземлился виском о камень. Взвыл от боли. Пирогом подавился ещё.

К нему кинулись Белотур и Станислав.

— Держи его! — скомандовал лекарь, — А я крошки вытрясать буду.

Поначалу несчастный, который и без того был побитый, да ещё и задыхался, выл от боли и вырывался, кровь из носа разбрызгивая. Но вдруг затих. Уже все вскочили, и к нам бросились, взволновавшись, что тот «совсем окочурился». Но нет… тот прокашлялся. И будто уснул. Или сознание потерял.

— Сейчас! — выпустил его лекарь, — Сейчас я отвар принесу…

Но тот спал. Мы даже боялись его трогать, чтобы не навредить ему больше. Да и Станислав сказал, что боится его отпускать. И что мы шумели вокруг, несчастный вообще не слышал. Будто нас не было. Или совсем оглох.

— Слышь, — возмутился уже через час или полтора Станислав, не выдержав паники вокруг и поспешного обсуждения случаев, чем-то напоминающих этот, — Ты не дохни, а? Ладно бы воин на мне подох, на поле брани! Так ведь какой-то лекаришка, да не от моих рук даже!

На него уже зашипели, мол, как он так может! Про напарника-то так злостно шутить?! Ладно бы просто за едой шутил, а то вдруг тот и в правду издох или сегодня совсем Грань перейдёт?

— Друг же! — возмутился кто-то.

— Напарник же! — проворчал другой.

И оба из других народов были, чем пострадавший. Хотя это всё же не то, что должно радовать.

Я уже потом сел потерянно. Голова не соображала уже от усталости — ночь не спал, всё думая, чего надо было тогда Мстиславу ответить.

— Да почему так?! — взвыл, взлохматив волосы. Уши ладонями натёр, яростно, как когда-то советовал мне лекарь из Жёлтого края, чтобы сонному проснуться — и сегодня почему-то вспомнилось, — Да лекарь я или не лекарь?!

— Зря ты, — проворчал Станислав, посмотрев как-то странно на меня, — Я бы на твоём месте радовался.

— Но я ничем не могу ему помочь! И он так внезапно сознание потерял…

Опять вгляделся в лицо несчастного. Опять ничего не понял.

— Но ты же спас кого-то уже. И спасёшь других, — охранник Цветаны вдруг вздохнул, — Я вот прожил около полувека и разочаровался в воинском искусстве. Представляешь, мне доверяет мой король, терпит меня рядом с собой не первый десяток лет, даёт важные поручения, а мне вдруг надоело моё занятие! Опротивело прикасаться к оружию. Куда приятнее видеть улыбку поправляющихся детей, осознавать, что я причастен к их выздоровлению. Полжизни прожил, а для чего? Это мучает меня больше, чем болезнь. Болезнь могла бы оборвать мои мученья, но именно мне она почему-то упорно даёт жить. А ты вон молодой. Больше меня проживёшь. И дело полезное знаешь. Радовался бы.

Если меня не найдут. Если не казнят. Вот зачем я разрушил этот проклятый дворец?!

Опять волосы взлохматил свои, сердито.

Станислав одну руку от плеча парня неподвижного отнял — и на моё плечо положил. Все прочие пока советовались, не слушая нашего разговора.

— А я вообще потратил несколько десятков лет на ненужное дело, — проворчал новодальец.

— Значит, меня понимаешь, — вздохнул.

Какое-то время мы сидели так. На спор напарников и друзей новых внимания не обращая.

Потом вдруг голова у меня прояснилась. И даже как-то тело пободрело. И настроение… улучшилось. Все беды стали казаться несложными, преодолимыми. И вообще… И что-то так некстати танцевать захотелось!

— Там что… — робко посмотрел на спорщиков с другой стороны костра — они отошли, чтоб пострадавшего не тормошить, криками над ушами, — Там вино было в пироги добавлено?.. Или… кто мне флягу давал?.. Что вы там подмешали?

Они меня заметили. Кто услышал, передал вопросы мои не услышавшим. И запереглядывались все растерянно. В еде, мол, и в питие ничего особенного не было.

— Жратва как жратва, — отозвался Стёпка, — Но если у кого дурманные травы вместо чая — поделитесь, не будьте жмотами?!