Елена Свительская - Песня моей души [СИ]

Мир ещё долго плавал надо мной зелёными и чёрными пятнами. Раз, кажется, меня всё-таки стошнило. Я не мог особо пошевелиться. И, поскольку это была искусственная дрянь, не знал, какой травой можно нейтрализовать этот яд…

Я с трудом дотянулся до высокого подоконника, ухватился за него, подтянулся, спрыгнул внутрь дворца и попал в длинный коридор, стены и потолок которого будто бы сотканы из узоров инея, а пол — блестящий и полупрозрачный как лёд, но не скользкий и не холодный, а слегка прохладный, как и сами стены. Очень похоже, что поверх камней замёрзла вода, а может, так оно и есть. Прокрался в открытые двери и попал в зал, пол которого словно зеркальная поверхность озера, даже кажется, что просвечивает дно и камни на нём и чистый светлый песок. И из зеркальной глади на меня растерянно смотрит зарёванный растрёпанный эльф лет семи. Я…

И тут вдруг чудная поверхность стала жидкой. Мгновение — и я с головой погрузился в тёплую воду. Наглотался воды, вынырнул, отчаянно кашляя. Меня сцапала чья-то сильная рука, выдернула, подняла над водой — и та опять застыла как стекло или тонкий, но прочный прозрачный камень. Стражник поставил меня на пол. Я кашлянул, скосил глаза: высокий темноволосый эльф смотрел на меня укоризненно.

— Тебя сюда не приглашали, мальчик, — ответил он, не убирая ладони с моего плеча: изящной, но сильной.

— Мне к королю! Пустите меня к нему! — отчаянно схватил его за запястье.

— Король обедает с королевой. Наедине. К тому же, сегодня не приёмный день. Уходи отсюда и учи этикет!

— Но мои родители… — начал я отчаянно.

— А-а, ты Кан из семьи Танцующего снега, — протянул мужчина задумчиво, потом нахмурился: — Уходи по-хорошему. Ближайшие родственники осуждённых не имеют права являться во дворец, когда им вздумается!

Прежде, чем успел что-либо ответить, оказался у ворот. Но я не уйду, пока он не помилует папу и маму! Ни за что! Или пусть и мне нальют яду в Чёрную чашу!

Пошёл вокруг дворца, выискивая место, где бы можно проникнуть внутрь. У входных дверей я пробовал кричать и умолять — и получил сильный подзатыльник. Так что надо как-то иначе забраться…

Наконец обнаружил дерево, чья ветка проходила близко от окна на втором этаже. Скинул сандалии, с пятой попытки забрался на ствол, гладкий до отвращения, с него перелез на нужную ветку, раскинул руки и, слабо покачиваясь, дошёл до середины ветки. До окна ещё было далековато, а ветка уж очень истончилась. Дойти до её конца не удастся: она сломается или я не удержу равновесие. Тут нужны очень лёгкие шаги. Да и тяжеловат я. Но если не вымолю прощения, то завтра папа и мама…

Чуть помедлив, вернулся к стволу, разбежался, пронёсся по ветке, едва её касаясь — и прыгнул. В окно не попал, однако успел вцепиться левой рукой в подоконник. Едва сумел дотянуться свободной рукой, вцепиться, подтянуться. Наконец-то сел на нём: левой ногой в коридор, правой — наружу. Немного отдышался: долго сидеть тут нельзя. Хотя я и сумел не проронить ни единого звука на протяжении этого сложного хода, тут должно быть много охранных и сигнальных заклинаний, так что моё проникновение скоро заметят. А в магии я пока только на уровне изучения основ: куда уж мне тягаться с опытными старыми магами, берегущими покой королевской семьи! Где же тот зал?

— Мальчик, ты что это тут… — послышалось сбоку.

Ко мне кошачьей походкой приближался светловолосый страж в белоснежной одежде. Меч из узорчатых ножен он не доставал, но вот выражение его лица не предвещало мне ничего хорошего. Надо бы его отвлечь…

— Т-там… т-там… — указываю дрожащей рукой за окно.

— Что? — холодно спросил эльф, пристально смотря на меня.

— Т-там… т-там… — я отчаянно выдумывал предлог и наконец меня озарило: — Там человеческие воины! Как будто посла из Лысегорья сопровождают, но вид у них такой… такой…

Маг недоумённо развернулся к окну, возле которого стоял, создал заклинание удалённого виденья. Я робко спустился на пол. И юркнул мимо него.

— А ну стой! — стражник бросился за мной, — От Лысегорья послом всегда выступает их главный маг, Лириард!

Ой, промахнулся…

К счастью, ноги у меня были быстрые, а он не спешил использовать против меня магию: не то заклинания у него могли повредить дворец, не то я был слишком мелким возмутителем спокойствия, чтобы применять против меня опасную магию. Во время моего путешествия к лестнице за мной появился приличный хвост из мрачной охраны.

Но мне опять повезло: обеденная зала на первом этаже располагалась почти у самой лестницы: я много слышал об этих деревянных дверях с узором из дубовых и кленовых листьев, потому сразу узнал. И решительно вцепился в ручку, всем своим видом показывая, что меня оторвут только с ней или с левой створкой двери. Мои преследователи мрачно переглянулись с двумя стражниками, стоявшими вокруг двери: эльфом и эльфийкой, очень похожим друг на друга. Женщина, явно находившаяся в периоде Долгой молодости, ступила ко мне, грубо схватила меня за левое ухо.

— Уходи, Кан! Тебя сюда не звали.

— Пустите меня к королю! — отчаянно завопил я.

Эльфийка больно дёрнула меня за ухо, но я не выпустил ручку. Она рванула меня ещё сильнее, словно собиралась отозвать моё ухо вместе с головой. Тихо потребовала:

— Убирайся отсюда, невоспитанный мальчишка!

— Пустите меня к королю!!!

Ухо крепилось к моей голове прилично, да и я не собирался отступать, даже если мне его и оторвут. А как тут сдаться, как уйти, если родителей схватили на моих глазах, обвинив изменниками, и объявили, что завтра утром они выпьют из Чёрной чаши самый страшный яд?! Точнее, схватили отца, а мать рванулась вслед за воинами и закричала, что она помогала ему готовить восстание — и её саму уволокли! А я такой слабый, что не смог их защитить!

Оказалось, когда отрывают ухо — это жутко больно. Но ещё мучительнее, когда твоих родителей уволакивают, а ты не успел вмешаться!

— Пустите меня к королю! — из глаз моих хлынули слёз, — Они не виноваты! Не виноваты! Им дела нет до власти! Отпустите их! Пропустите меня! Или дайте мне осушить Чёрную чашу!!! Они не виноваты! Это я виноват!

Створки двери изготовили давно, потому ручка оторвалась прежде моего уха. Я и резко дёрнувшая меня стражница грохнулись на пол. Её тело смягчило моё падение, а вот ей самой досталось. Она застонала, ослабила хватку: я вырвался и с размаху налетел на запертую дверь. Не выбил, но расшиб плечо. Я рыдал, орал, бросался на створки двери, как безумный. От боли, от отчаяния в голове у меня помутилось. О, если бы я мог разнести эту проклятую преграду в щепки!

Рвануло, меня и стражников отшвырнуло на противоположную стену. Я оправился первым, бросился в освободившийся проход, прямо к растерянным королю и королеве, восседающим за длинным овальным столом, упал возле Хэла, вцепился в его ногу, и что-то залепетал, уже сам не понимая, что говорю. Отдельные слова зацепились в моём сознании: «Чёрная чаша», «казнь», «папа», «Грань» и «сын».