Елена Свительская - Песня моей души [СИ]

Кто-то выглядывал из окна, присматривался к нам, кто-то не обращал внимания, проходил мимо.

— Где остальные?

— Ждут у ворот, — объяснил стражник.

Мужчина заметно повеселел:

— Я — граф Дворцовый, всегда желанный гость у молодого короля, и, если вы сообщите нечто важное, то я обязательно ему это передам, — говорил он будто бы доброжелательно, но было в голосе и в блеске его глаз чего-то неискреннее.

Вначале я спокойно и вежливо говорила о том, к чему привела непрекращающаяся война нашу страну и к чему приведёт, если будет продолжаться, однако вскоре посерьёзнела и старалась как можно понятнее объяснить. И граф, и стражники, и случайные прохожие вначале слушали несколько насмешливо, потом, похоже, задумались.

— Не беспокойтесь, я всё объясню нашему королю, — ответил рыжеволосый, дослушав меня. — Теперь вы можете возвращаться. Эй, кто-нибудь, проводите её. Иногда у нас на улицах неспокойно.

Те же стражники, с которыми шла на площадь, развернулись и направились к воротам. Любезно сообщили, что проводят меня, чтобы я не заблудилась.

Поворачиваясь к графу спиной, заметила выскользнувшего из-за фонтанов пожилого мужчину, который слишком внимательно меня разглядывал и слишком старательно вслушивался в каждое слово. Откуда-то появилась уверенность: от старика следует ждать чего-то плохого. Сердце на миг замерло, потом забилось, но не так же, как раньше.

Стражники молчали, широкие и узкие улицы тянулись одна за другой. Вроде бы всё хорошо и ко мне прислушались. Мириона молчала, вероятно, наблюдала за оставшимися сзади людьми…

До ворот оставалась одна длинная и просторная улица, когда…

«Беги!»

«Куда?»

«Направо. Там узко и темно. Только быстро, быть может, успеешь выскочить в другие ворота!»

От неожиданности, чуть задержалась, хотела спросить Мириону, чего произошло. Из закоулка выскочили семь стражников. Один закричал, чтобы меня ловили. Побежала, но слишком поздно: они меня догнали, схватили за волосы, связали руки толстой и грязной верёвкой.

— Посол велел посадить её в тюрьму. Он пошлёт гонца королю. Тот, кажется, её разыскивает.

«Но почему?» — в отчаянье подняла глаза к небу.

«Министр, которого ты встретила у главных ворот королевского дворца, решил, что ты и твои слова могут быть опасными, и народ из-за них способен восстать».

«Отчего ты не предупредила меня?»

«Ты не спрашивала о нём. Ты не спрашивала, стоит ли идти одной. Ты сама решила. Вы сами должны решать. И, какие бы глупости вы не затевали, мне остаётся лишь смотреть на вас!» — с отчаянием сказала она. Не может помогать без наших просьб? Наверное, это невыносимо: быть не в силах многое изменить и молча лишь смотреть за всем. Верить в людей, ждать от них красивых поступков, от тех кто может сейчас, в такой ситуации, от тех, кто стремится. Верить и видеть, что человек ничего не смог и не захотел.

«Мы всегда верим в вас» — почему-то возразила Мириона. И замолчала. Мы — это мир и она? Но кто та «она»? Да и… какое мне сейчас до этого дело?!

Меня привели в тюрьму, заперли в сыром и мрачном подвале. Почти под самым потолком было крохотное окошко, в которое проникал воздух, шум города, иногда пыль, слабые лучи солнца и изредка капли дождя. У меня отобрали сумку, не оставив даже кусочка от той еды. Впрочем, обиднее было потерять подарок от любимого, которого теперь больше не увижу.

Первый день просидела на начавшем плесневеть сене. На душе было мерзко. Ничего делать не хотелось. Стражники и тюремщик несколько раз проходили мимо и язвили. Мол, должна говорить спасибо, ведь они помогут мне встретиться с королём.

С королём было бы хорошо увидеться, но вряд ли Ростислав меня выслушает. Или всё зависит от того, что я скажу? Чего говорить не представляла. Каждый светополец знал, какой жестокий, упёртый и несговорчивый человек наш молодой король. И к этому человеку я пыталась попасть. Отчаяние толкает на немыслимые поступки. И брат не зря хотел запереть меня дома, да ещё и связать. Впрочем, что толку думать об этом теперь? Выбраться бы!.. И слова подобрать, такие, которые тронут сердце Ростислава и заставят задуматься о перемирии, о том, какое благо — дружба с соседями, мирное время…

На второй день задумалась об истории, о людях, живших задолго до моего появления на свет. От многих из них ничего не осталось. Ни имени, ни упоминания в летописях. А в сердцах некоторых горела и не угасала любовь. Они могли отдать свои жизни, чтобы кто-то из их потомков или из людей их народа был счастлив. Они могли предпринять что-то. Им или удавалось чего-то изменить, или не удавалось. Потомки тех людей и потомки их друзей забыли о них. Память, похоже, не вечна. Она, как и всё, рано или поздно уходит. Грань отделяет чью-то жизнь от небытия. Есть ли что-то за Гранью для души — неизвестно.

Кого-то утешает думать, что там тоже что-то есть, кому-то — бодрее жить, думая, будто там нет ничего. И другая грань закрывает от нас прошлое.

Я как песчинка в море. Море смоет меня и унесёт. Место, где лежала песчинка, без этой песчинки обойдётся. Проигравших легко забывают. Помнят только о победителях. Тех, кто не всегда добивался победы честным путём. Ох, Мириона, я, похоже, сумасшедшая! Мечтаю примирить три страны, враждующие около шестидесяти лет! Надеюсь всем объяснить, что нужно жить без ненависти, да ещё и стать друзьями своих врагов!

«Ты не первая и не последняя. Такие, как ты, бывали и будут» — отозвалась она. Голос её долетал как будто издалека.

«Они ведь тоже старались ради будущего? Будущего своего, своих родных или всех?»

«Конечно. Они хранили жизнь и мир. Светили во тьме и тишине. То были люди, которые не могут не светить либо уставшие от тьмы. Я помню каждого из этих людей. Что они думали, что они чувствовали, о чём мечтали, как они старались и как им было больно… Хотя, вообще-то, я помню каждого из когда-либо живших людей… и прочих существ… Я помню вас всех, но я с нежностью храню память о тех, кому был дорог мир, кто совершал добро. Только вы не спрашиваете меня о них. Вы считаете, будто всё исчезает, но есть то, что никогда не пропадёт. Вся память о вас остаётся со мною».

«Расскажи мне о них, пожалуйста! Возможно, моей жизни не хватит, чтобы услышать про всех из них, мне хочется знать хоть о ком-то!»

Целый день и часть ночи слушала её. Узнала много интересного. Когда Мириона увлекалась рассказом, я будто бы проваливалась в реку её воспоминаний… Как будто бредила или видела сон, где чётко могла разглядеть тех людей, яркие события из их жизни… Мир, как признался, выбирал самые яркие крупицы из своей бездонной памяти, так как полностью услышать обо всех я бы за всю свою жизнь не смогла… И я, слушая рассказы мира, будто бы видя их, восхищалась делами других, смелых, добрых и благородных… Сочувствовала их боли… Волнуясь, смотрела, как изгибались, как поворачивали и как обрывались их жизненные тропы… И я поняла, что память обо всех не сохранилось только среди людей, но это не значит, будто бы их не было, ведь в памяти души мира они все по-прежнему были живы…