Елена Свительская - Песня моей души [СИ]

На маленьком рынке было людно и шумно. На меня вначале косились с подозрением, потом начали подходить, разглядывать ягоды. Почти все подошедшие покупали. Вскоре кто-то пожаловался мне на «мужика, за пригоршню пятнадцать медных берущего» и на «бедную жизнь горожан, которым ягод поесть хочется». Я изумилась, услышав об этом наглеце, а женщина, на него жалующаяся, начала говорить заодно и про свою трудную жизнь, и про старых немощных родителей, и про малых детей, и про ленивого мужа. Говорила долго, уныло. Горожане косились на нас и проходили мимо.

— Поговорила с тобой чуток, и полегчало мне, — вздохнула женщина. — А у тебя самой кто-нибудь есть?

— Никого.

— Горе из-за этой вражды.

— Верно. Не будь вражды, многих бед бы не было.

Новодалька улыбнулась мне грустно — и мне от этой её улыбки самой стало тоскливо — и сказала:

— Мне трудно представить другую жизнь.

Да, люди уже и не думали, что могло бы быть, если бы прекратилась вражда…

— Семьи оставались бы целыми, наши дети бы играли друг с другом и…

Женщина слушала внимательно и пару раз даже мечтательно улыбнулась. Кто-то из идущих мимо горожан приостанавливался и оставался послушать. Кто-то язвительно или недоверчиво усмехался. Затем все, кто слушали меня, разошлись. Начали расходиться покупатели, торговцы. Пока медлила, не решаясь спросить, до какого часа разрешено торговать, на рынке появились худенькая девочка в дорогом тёмном платье с узким подолом, расширяющимся от колен к ступням, и широкоплечий воин в кольчуге, с мечом в светлых ножнах.

Что-то в лице девочки привлекало внимание. На первый взгляд оно казалось спокойным, но на второй, более внимательный, каким-то трагично безучастным. К тому же кожа её была подозрительно бледной, как будто она много времени сидела дома, избегая встречи с солнечными лучами. Или была нездорова. А в глазах почти растаяла жизнь. Что же случилось с ней? О, как бы я хотела зажечь в ней тёплый, ликующий огонёк, который должен светить в детских глазах! Впрочем, ребёнок ли она? Дети должны верить в сказки и победу добра над злом, должны смеяться и играть, бегать, зажигать в усталых сердцах взрослых желание делать добро. Но дети Враждующих стран очень редко бывали такими: они слишком быстро вырастали, слишком рано начинали ненавидеть, желая отомстить. Стоило ли отдавать драгоценные годы детства на такие грустные мечты? И могли ли они стать другими в странах, где затянулась вражда?

Девочка на мгновение столкнулась со мной взглядом. Застыв на мгновение, медленно пошла ко мне. Нежелание жить, какое-то равнодушие проскальзывало в её движениях. И одновременно в них замечался некоторый интерес.

Желание дарить тепло вспыхнуло, охватило всю мою душу. Совсем рядом, за моей спиной, заплескалось море света.

Неожиданно пришла догадка: девочка шла на тепло, на свет, измучившись холодом окружающих. И мне вдруг захотелось слиться с морем света — и через себя передать его ей, этой усталой болезненной малышке. И, вместе с тем, я ощущала, что всё сильно изменится, если стану едина с этим светом. Я вдруг испугалась перемен, испугалась потерять привычную себя от соприкосновения с этим морем света. Но страх появился и тут же исчез…

Ещё более приятным, чем единство с миром, родной землёй, было чувство единства с этим таинственным морем. Я как-то сумела предугадать: девочка не дойдёт до меня. Рванулась к ней и подхватила едва она начала падать. Прижала к себе и нежно обняла. Не понимала, как долго обнимала незнакомку, не обращала внимания ни на что, не желала ничего иного кроме как согреть её усталую душу…

Она шевельнулась, и всё как будто вернулось на свои места.

— Вы кто?

— Обычная девушка.

— Но с вами так хорошо…

— По-моему, ты — целительница, — заметил мужчина. Стало понятно: в отличие от незнакомки, он не знатного происхождения, и, вдобавок, грубоват. Вероятно, охранник.

— Ошибаетесь, у меня нет целительского дара.

— Что же, по-твоему, сейчас случилось? — его взгляд впился в моё лицо.

— Ей стало плохо, а я просто поддержала её, пока ей не стало лучше.

— Она никогда так быстро не приходила в себя, — уважения у него не было ни ко мне, ни к своей госпоже.

Пока пыталась понять, что произошло и как теперь оправдаться, чтобы не возникло каких-либо подозрений, воин предложил:

— Не желаешь ли исцелить графиню Цветану? Наш король приходится ей дальним родственником и заплатит золотом. Разумеется, если у тебя хватит сил чтобы исцелить её полностью. Бесчисленное число «лекарей» и «целителей» пыталась, но ей от них порой становилось хуже.

Я смотрела в умоляющие и доверчивые детские глаза и жалела, что не могу ни исцелить её, ни вылечить травами. Слышала кое-что о целенных травах от любимого, но ничего не узнала о подобной болезни. Ох, будь бы я целителем, могла бы ей помочь и немножко приблизить осуществление мечты, выполнения своего обещания!

«Пока ты единственная, кому это удастся. Потребуется забота и отвар из стеблей травы. Здесь эта трава не растёт. Ближе всего местечко рядом со столицей Черноречья».

«Значит, надо добраться до места с травой и потом вернуться обратно? Это трудно».

«Ей нужно около двух месяцев пить отвар из той травы. Каждый день нужно пить. Обязательно из свежей травы, от сухой для неё пользы будет мало».

Значит, девочку ничто не вылечит. Сомневаюсь, будто Вадимир отпустит со мной свою юную родственницу в какую-нибудь чужую страну, о Черноречье и речи нет.

— О, я бы отправилась даже к нашим врагам, помоги бы это мне выздороветь! — с горечью молвила Цветана, не дождавшись моего ответа.

Вздохнув, признаюсь:

— Увы, вот к ним-то нам и пришлось бы отправиться, чтобы вас вылечить. Целебная трава, которая может вернуть вам здоровье, растёт в нескольких местах и самое ближайшее у столицы Черноречья, Связьгорода.

Графиня и воин призадумались надолго. Да, понимаю, это странное и неожиданное предложение. Тем более, что новодальцы давно враждуют с чернореченцами.

— Ты сама пошла бы с ней? — мрачно спросил телохранитель юной графини.

— Конечно, ведь только я знаю, как выглядит та трава и как готовить из неё отвар.

Надеюсь, ты мне подскажешь, Мириона.

«Конечно, подскажу. Но уговорить их — твоя забота» — немедленно отозвалась та.

— Даже если бы я согласилась пойти, король не отпустил бы меня. Он последний из моих родственников, поэтому растит меня и оберегает, — девочка опустила голову и крепко сжала правой ладонью мешочек, висевший на запястье левой руки.

Не оберегает он тебя и не заботится, иначе ты бы выглядела по-другому.

— В любом случае, Вадимир должен узнать о твоих словах. Учти, золото получит лишь тот, кто вылечит графиню. Обманщикам монеты не раздают.