Василий Ершов - Ищейки [litres]

– Но вас всего двое. Справитесь?

– Во-первых, не двое, – встрял Бен. Наставник потрепал его по плечу.

– И не с таким справлялись – это во-вторых, – докончила ведьма.

– Ну что ж… Как вас звать?

– Я – Кристоф, – представился светлый маг. – Это – моя напарница Энвер. А этот горластый паренёк – Бенджамин.

– Можно просто Бен, – скромно добавил стажёр.

Старик рассмеялся.

– Тогда я – просто дон Хаби! Ну что ж… Педро! Собирай людей! Организуем праздник в честь наших гостей!

За полчаса действительно был организован праздник. Польщённых ищеек усадили во главе большого стола. Хозяйки нанесли под навес нехитрых, но душевных яств, нашлись молоко и сыр, кто-то достал из закромов пузырь текилы. Дон Хаби усмехался в бороду. Один парень притащил гитару, несколько девушек разом обнаружили перед гостями неплохие вокальные данные, и вдоль по ночной улице полилась солнечная музыка ранчеро. Угрозы вымогателей на время забылись, отодвинулись на дальний план. В конце концов, данный главарём срок истекал только через три дня.

Бандиты явились в самый разгар торжества, сломав собственноручно установленные временные границы.

По улице, растянувшись в подобие трёх колонн, дефилировали девять вооружённых всадников: неторопливо, уверенно, с таким видом, будто деревня и земли окрест были их законной вотчиной. В скудном свете убывавшего месяца они казались вырезанными из бумаги солдатиками, которых кто-то большой и невидимый, забавляясь, двигал всё ближе и ближе к навесу. Первой пришельцев заметила Энвер. Сперва она замерла, присматриваясь. Потом, усилив зрение чарами на несколько секунд, смогла изучить незваных гостей подробнее. И тут её брови взлетели вверх.

– Ба-а-а! – протянула девушка, цитируя саму себя. – Кого это сюда несёт?!

Кристофа, сидевшего напротив, заинтересовала выразительная мимика напарницы.

– Ты чего, Эн? – спросил он. Ведьма кивком велела ему обернуться. Волшебник сделал это, и его лицо помрачнело, как небо перед грозой.

– Да ведь это наши знакомцы пожаловали! Ну и ну!

Ищейки не ошиблись. Одним из девятки был не кто иной, как Альваро, гнусный клещ из салуна. В другом визитёре опознали «соседа», сомневавшегося в половой принадлежности Энвер. Тогда, после урока, преподанного стрелком, эти двое выглядели точно побитые шавки. Теперь к ним, похоже, вернулась вся их заносчивость.

Между тем всадники подъехали к навесу, и крестьяне их наконец тоже заметили. Разом повисла гробовая тишина, песня оборвалась на жалобной ноте. Кружка, в которую кто-то наливал молоко из кувшина, наполнилась, белая жидкость полилась через край. Дети испуганно прижались к родителям. Дон Хаби словно окаменел; только пальцы, сжимавшие кусок хлеба, нервно шевелились, и выпечка понемногу крошилась на стол. От группы бандитов отделился один, вышел на свет.

– Пируете, значит, – процедил он, растягивая слова. – И еда нашлась, и выпивка. И, наверное, даже фураж где-нибудь припрятан. Так ведь?

Большая шляпа-сомбреро висела у него за спиной, на длинном кожаном шнурке. Короткие волосы тщательно прилизаны. На молодом безусом лице (бандиту было, наверное, не больше двадцати) застыло выражение скуки и равнодушия. Взгляд был холоден как лёд.

– Еда, значит, есть, – продолжал рассуждать безусый. – Для пирушек. А сеять, значит, нечего. А уж для парней Рикардо ничего нет и подавно. Так?

– Полегче с ними, Пепе, – хохотнув, бросил один из бандитов. – Они уже и так в штаны наложили.

– Как бы вы сейчас не наложили! – дерзко ответили из-за стола.

Тот, которого назвали Пепе, удивлённо вскинул бровь. Остальные налётчики переглянулись, кровожадно ухмыляясь. Неожиданный отпор сулил хорошую потеху.

– Значит, Старый Пёс всё-таки был прав, когда отправлял нас приглядеть за сбором припасов, – безразличным голосом резюмировал Пепе. – Что ж, не перестаю удивляться его прозорливости. Сбор идёт очень – ОЧЕНЬ! – своеобразно, Рикардо будет над чем поразмыслить… Итак, кто же у нас тут такой храбрый? – вероятно, ответа он не ожидал. И зря.

– Храбрецов здесь больше, чем ты думаешь, – задорно отозвался тот же голос. Ряды крестьян зашевелились, и вперёд выступил долговязый рыжий парень. Явно не из местных. На его физиономии играла самая что ни на есть презрительная усмешка. Чужак не боялся Пепе. И Пепе это не понравилось.

– Ты кто такой?

– Хочешь познакомиться? – продолжал издеваться рыжий.

Бандит, выдержав вопросительные взгляды подельников, вздохнул и вытащил из кобуры револьвер. Дуло нацелилось рыжему в грудь. Крестьяне дружно ахнули.

– Я сейчас тебя пристрелю, как собаку, – устало произнёс Пепе. – Для этого мне не требуется знать твоё имя.

– А моё? – крикнул ещё кто-то.

Безусый скосил глаза. По правую руку, чуть в стороне, стояла высокая девушка. У Альваро при виде неё отвисла челюсть.

– Я ж знаю эту черноволосую! Чтоб мне провалиться в пекло, знаю!

– Точно, я тоже знаю, – вторил дружку Сосед. – Это та самая девка, к которой ты клинья подбивал. Помнишь, Пепе, мы рассказывали? Там ещё был один ублюдок, подстреливший Альваро.

Одна рука у падкого на женщин бандита висела на перевязи. Пепе водил холодным взглядом от рыжего к девушке и обратно.

– Так-так, что у нас здесь? Кретин-самоубийца и девица из влажных фантазий нашего бабника. Становится всё интереснее. Что же вы здесь забыли в такое неподходящее время, без пяти секунд покойники?

– По-моему, рыжий тоже был в том салуне, – брякнул «бабник».

– Как и вон тот, – один из бандитов кивнул на мальчишку лет шестнадцати, обошедшего шайку слева.

– Ещё и ребёнка привели, – покачал головой Пепе и взвёл курок. – К чему гадать зачем? Клоунов хватает. А хороший клоун, как известно, мёртвый клоун. Прощайте, неудачники.

«Пора!»

И пошла предугаданная бандитами потеха.

Пепе не успел выстрелить в Кристофа: тот резко ушёл с линии огня. Со стола за спиной мага сорвалось и просвистело над головами остолбеневших крестьян блюдо варёного картофеля. Картофелины, словно начинка шрапнельного снаряда, полетели коню Пепе в морду. Конь перепугался, взвился на дыбы; наездник охнул, запоздало пальнул в воздух и вывалился из седла. Замелькали вспышки, что-то громыхнуло, ночь прошил короткий вопль: «Чары!» Бандиты бросились врассыпную. Энвер двумя быстрыми заклинаниями смела двоих с сёдел – разбойники с криками шлёпнулись в песок. Кто-то начал стрелять по чародейке, она едва успела спрятаться за толстым деревянным столбом. Полетели щепки. Селяне заметались в панике, у навеса мгновенно образовалась свалка. Кристоф натолкнулся на какую-то женщину, сообразил, что целиться будут в него, отскочил подальше от людей, навскидку бросил в сторону супостатов файербол. Кто-то вскрикнул: возможно, огненная сфера нашла свою цель. Колдун перекатился (пули взметнули позади него несколько пыльных фонтанчиков), пустил в поднимавшегося Пепе простое, но действенное заклинание оглушения. Бандит успел заслониться рукой. Полыхнуло тёмно-зелёным, цель отбросило на несколько футов, но и только. У ищейки отвисла челюсть: контрзаклятие! НО КАК?! Размышлять было некогда. Чародей опомнился, прыгнул прочь из круга света, и вовремя – очередная пуля просвистела мимо. На Финкельштейна налетел ближайший всадник, надеясь сбить и растоптать жертву копытами лошади; стажёр угрём ускользнул от опасности и швырнул в Альваро болас из переплетённых жгутов света. Плешивый зарычал: раскрученный в воздухе магический снаряд обвился вокруг вспотевшей шеи, примотал к ней здоровую руку с оружием. Вторая рука – та, что на перевязи – не справилась с поводьями, и беснующаяся кобыла сбросила седока. В паре ярдов от Альваро замертво рухнул Сосед, сражённый шаровой молнией. Ещё одна молния прожужжала над всеми, врезалась в соломенную крышу одной из хат, и та вспыхнула, как пучок сухой пакли. Поле брани осветило красным сполохом. Атаковавший Бена всадник сумел развернуться и навскидку выстрелить пару раз. Не попал лишь чудом: напуганная лошадь и свистопляска огней мешали целиться. Финкельштейн рванул в сторону, перемахнул через заборчик, сложенный из обломков скалы, и укрылся за ним.