Карина Демина - Юся и эльф [СИ]

…пахло шоколадом.

Терпкий сладкий аромат. И еще ванилью, корицей и чем-то кроме. Пахло настойчиво, и я все же открыла глаз. Левый. Затем и правый.

— Доброе утро, — Эль умел улыбаться так, что утро поневоле стало казаться и вправду добрым. — Мне подумалось, что ты будешь не против.

Он устроился на полу, скрестив ноги. А на колени поставил поднос с высокой кружкой, над которой поднимался парок, и булочками.

Самыми разными, мать его, булочками.

— Я не был уверен, какие ты любишь больше, — сказал он. — Поэтому взял все.

— Все и люблю.

Я кое-как пригладила взъерошенные волосы и выползла из-под одеяла, явно осознавая, что в этот конкретный момент мне изрядно не хватает изящества.

И красоты.

И вообще… на пол надо спархивать, а не падать, неловко выставив локоть, который тут же заныл.

— Осторожней, — с легким упреком произнес Эль.

— Утром я не могу быть осторожной, — я перевернулась на живот и подумала, что если в моем муже есть хоть толика здравого смысла, то сегодня же он вернется в эльфийские леса.

— Тогда больше не буду беспокоить тебя по утрам.

Я махнула рукой.

…и будет прав.

Почему-то стало тошно. Наверняка сегодня соберется весь цвет эльфийского общества, включая тех милых совершенных дев, от которых Эль неосторожно отказался. И как знать, не поймет ли он, что совершил ошибку и…

И я закусила гадостную мысль булочкой.

С маком.

— Осторожно, горячий, — счел нужным предупредить Эль, когда я потянулась к шоколаду. — Я взял на себя смелость пригласить портных… тебе нужно платье.

А еще туфли.

Белье.

И заткнуть тот мерзкий голосок, который утверждает, что меня можно расшить жемчугами, но все одно не поможет. Более эльфийкой, чем сейчас, я не стану. А значит…

— Угу.

— И украшения.

— Ага.

Булки, вот он секрет счастливой семейной жизни. Они душат сомнения и придают уверенности в себе. В конце концов… букет у меня есть.

Был.

На подоконнике.

Я покосилась на подоконник и с облегчением выдохнула, поняв, что за ночь букет если и изменился, то в лучшую сторону. Колокольчик стал ярче, да и пару бутонов выкинул, что для неживого по сути растения было удивительно. Малина… на ней наливались цветом ягоды, которые весьма себе гармонировали с белизной листьев драконьего подарочка. А тот ощутимо подрос, и теперь напоминал темную бутыль с широким основанием и узким горлом, щедро усыпанную медными колючками. Из горлышка бутыли торчало с дюжины листьев. Тонкие и узкие, они слегка завивались и… не знаю, что за оно, но деньги я заплатила не зря.

— Думаю, бабушка оценит, — Эль отлично меня понимал. — И тебе не стоит опасаться.

А вот это он зря.

Я догрызла булку — на подносе оставалось еще с полдюжины, и спросила:

— А… тебе не будет за меня стыдно?

Эль вздохнул.

Поднялся. И подал руку. А потом сказал:

— Никогда.

Что ж… остается поверить.

К полудню солнце решило, что с него хватит. А из подвала выползла крыса. Она была толстой, ленивой и на удивление наглой, если не нашла ничего лучше, как забраться на стол и там издохнуть. Почему-то вид этой крысы, которую Глен убрал тут же, вызвал в душе смутное беспокойство.

И перестало вдруг раздражать платье из эльфийского шелка, удивительно совершенное, слишком уж совершенное, как для меня.

Прическа.

Жемчуга.

Все это, начиная от туфель и заканчивая темным камнем, который вплели в волосы, и теперь он спускался на мой лоб, прилипнув к нему — тянуло немедленно оторвать — перестало вдруг быть важным. А вот крыса… у меня не было крыс.

Так я думала.

…ее обнаружил маншул. И издал протяжный низкий звук, то ли мяв, то ли рокот.

Он запрыгнул на стол и ходил кругами, а длинный хвост его подергивался, а крыса, тогда еще живая, следила за мертвым котом. Она не скалилась, она сидела смирно и смотрела. И я тоже смотрела.

Пыталась отрешиться от зуда, который вызвала серебряная пудра — без нее, оказывается, в свет никак неможно выходить, — и смотрела.

И все равно пропустила момент, когда крыса дернулась и, завалившись набок, заскребла лапами.

— Что у вас тут… — Глен, на котором фрак смотрелся вполне даже прилично, добавил пару слов, с фраком не увязывавшихся.

А крыса издохла.

И маншул, верно, решив, что свой долг исполнил, спрыгнул на пол.

— Пакость какая, — Глен поднял крысу за хвост и поморщился. — Ты бы амулет защитный купила, что ли…

Защитный амулет у меня имелся, но говорить я ничего не стала.

Я поднялась в свою комнату.

Открыла шкаф.

Вытащила несколько запылившуюся шаль, впрочем, пыль моментально впиталась в нежные лепестки флердоранжа. Обернув шаль поверх эльфийского шелка, я подошла к зеркалу.

— Сделай… что-нибудь, чтобы в тему.

Странно разговаривать с платьем, но если уж в нем есть частица божественной сути, то почему, собственно говоря, и нет?

Цветы потемнели.

Истончились и… шаль изменилась. Она потекла, расползаясь по ткани, истончаясь, превращаясь в точную копию платья. Или не копию? Пара мгновений, и ее не стало, разве что появился поверх текучего темного шелка черный же узор, заметный только если приглядеться.

— Спасибо.

Мне стало спокойней. Определенно.

Прекраснейшая леди Алауниэль пребывала в крайне дурном настроении, основной причиной чему была единственная и горячо любимая — а в приличных эльфийских семьях иное невозможно — свекровь, визит которой, следовало признать, несколько затянулся.

А все почему?

А все потому, что ее дорогому мальчику категорически не повезло с супругой, которая, мало того, что относилась к презренному людскому роду, так еще и умудрилась быть некромантом.

…и божественное благословение к тому же…

…Малый Совет в лице трех знакомых, к которым леди Алауниэль обратилась с просьбой о возможности расторгнуть нелепый этот брак, ответил категорическим отказом. Большой… скорее всего сочтет повод недостаточно веским, а если и снизойдет, то нескоро…

…корона и вовсе предпочитает не вмешиваться в личные дела подданных, будто не понимает, что от благополучия их зависит благосостояние самой короны. А о каком благополучии может идти в браке с человеком?

Это не брак, фарс…

…и леди Алауниэль всенепременно найдет способ его прекратить.

Она подавила вздох.

Окинула взглядом дом, который был в той мере совершенен, чтобы не раздражать ее еще более. Правда, в последние недели совершенство его подверглось немалым испытаниям, но леди Алауниэль с честью их вынесла.

И не позволила испортить фасад совершенно варварскими подвесными горшками, в которых росли совершенно варварские петунии.

И хризантемы в бронзовых цветочницах убрала.

Гостевыми покоями, конечно, пришлось пожертвовать, но потом, позже, леди Алауниэль с огромной радостью избавиться от всей той позолоты и фарфора, которые в них скопились.