Владислав Алейников - Энтропия

Тебя когда-нибудь будило сообщение всего с одним словом – морг, и последующим за ним через запятую адресом? Вот и меня нет, но все случается впервые. Таким способом Олег, в задачи которого сейчас явно не входили подбор слов и выражений, вызывал нас к себе, по-видимому, обнаружив зацепку. Ответив ему так же в одно слово, что мы выезжаем, я пошел будить Ирэн, которая задремала на кровати в соседней комнате. Перед ее лицом лежала рамка с фотографией, которую она, по-видимому, взяла с прикроватной тумбы. На фото было трое. Ну, в общем, ты понимаешь.

Раскидав перед зеркалом в прихожей, уже второй день не мытые волосы на своей голове, общий вид которых все больше делал меня схожим с Талисманом, я вставил ноги в кроссовки и, защелкнув карабин поводка на ошейнике моего четвероногого спутника, пошел вниз прогревать двигатель вездехода. Ирэн тоже не заставила себя долго ждать, в скором времени покинув парадную, чиркая бензиновой зажигалкой около прикуриваемой сигареты. Да-да, именно парадную, мы же в Питере.

Раньше мне никогда не приходилось бывать в моргах. Благодаря киношным стереотипам, я представлял это место тихим и мрачным. Молчаливый персонал, изредка должен был появляться в длинных коридорах, и сразу же скрываться за дверьми отделанных кафелем комнат, по центру каждой из которых должен был стоять железный препарационный стол с телом, накрытым белой тканью. В реальной жизни все оказалось иначе. Это было потрепанное временем одноэтажное здание песочного цвета, запрятанное за кронами уже распустивших свои листья деревьев. Изначально тело направлялось на экспертизу в современный и хорошо оснащенный центр судебной медицинской экспертизы. Там же проходило и опознание. Но из-за постоянно усиливающейся журналистской осады и опасности утечки информации, управление приняло решение тайно перевезти тело погибшей и работавших с ним экспертов из новомодного центра в скромное здание, где их вряд ли будут искать представители прессы.

За скрипучей дверью меня встретил сладковато-приторный запах разложений, замешанный с формалином. Пустой и мрачный коридор из моих представлений, был хорошо освещен солнечным светом и заставлен пустыми каталками. На подоконниках зеленели фикусы в горшках, стоявших на чайных блюдцах. В целом, обстановка в морге больше напоминала мне пищеблок пионерского лагеря из детства, если опустить то, что дверьми кабинетов здесь не было больших электроплит с кастрюлями, а в холодильниках хранились далеко не продукты.

Олег ждал нас около открытой в конце коридора двери, с больничной накидкой на плечах. Слегка пожав мне руку и приобняв Ирэн, он жестом указал на вход в помещение. Под большим хирургическим светильником на препарационном столе лежала маленькая девочка с утренних фотографий. Она по грудь была накрыта белой льняной простынею и с бледным лицом синеватого оттенка. Около нее стояли двое мужчин в масках и синих хирургических костюмах. На одном из них был надет желтого цвета прорезиненный фартук и высокие до локтей перчатки, того же цвета. Чуть поодаль, за письменным столом находился человек в форме с майорскими звездами. Он что-то выискивал в разваленных по столу бумагах. Приглядевшись, я увидел, что на его китель был нашит шеврон следственного комитета.

Завидев, что мы вошли, люди в хирургических костюмах отошли в сторону от своего рабочего места, стянув перчатки и опустив маски на подбородки. Один из них вытянул из лежащей около шкафа с растворами пачки сигарету и, минуя нас, выскользнул в дверь. Второй, сдвинув очки, потер уставшие глаза и пошел в сторону письменного стола, за которым сидел майор.

– Полового контакта не было, так же как и физического воздействия. Эксперты несколько раз все перепроверили – подведя к столу, кратко ввел нас в курс дел Олег. – В желудке обнаружен торт. Мы связались со школой, и родителями, тортом ее не кормили. По крайней мере, в известном месте. Я отправил оперативника собрать копии меню всех кафе и кондитерских по пути следования со школы до ее дома.

– От чего она умерла? – тихим голосом спросила Ирэн.

– В крови найден алкоидцерберин и гликозид церберозид, – вмешался в разговор, вернувшийся к своему рабочему месту патологоанатом в очках и маске на подбородке.

– Цербера, это ее яд, – внес ясность в сказанное специалистом Олег.

– Какому только уроду такое может прийти в голову? – возмутилась Ирэн.

Закрыв рукой лицо, она отошла в сторону на пару шагов.

– Есть предположение, что ее отравили этим тортом, – под одобрительный кивок эксперта произнес Олег. – Образец уже отправлен на исследование, но по нашему общему мнению результат подтвердиться в ближайшие часы.

Я понимал, о чем идет речь. Как-то бездельничая на работе, я случайно наткнулся на статью о дереве самоубийц. Обладая грозным названием, родственным с именем трехглавого пса из древнегреческой мифологии, охранявшего проход в царство мертвых, цербера ассоциируется с извивающимся колючим поростом, окрашенным в цвет остывающей магмы. На самом же деле, это вечно зеленое растение, представляет из себя небольшое, похожее на крупный куст дерево с плотными длинными листьями и напоминающими незрелый лимон плодами. Во время своего цветения, это дерево благоухает приятным ароматом, схожим с ароматом жасмина, а произрастая на индийских побережьях, а так же побережьях Шири-Ланки и Сиамского полуострова, добавляет зеленых жизненных красок и без того в живописную картину. Вот только эти зеленые краски жизни весьма токсичны. Абсолютно все части этого чудного дерева содержат яд – церберин. Этот сильнейший яд, который по праву можно назвать одним из самых сильнодействующих на земле, попадая в организм человека, сразу же вызывает отравление, нарушая работу сердечной мышцы. Частота, с которой сердце прокачивает кровь, постоянно сокращается, в плоть, до полной остановки. С момента отравления до смерти проходит от двух до четырех часов. Это зависит от количества потребленного вещества и выносливости самого отравленного. Косточки плода церберы являются ампулами с высококонцентрированным ядом в чистом виде, употребив содержимое которых, ты сначала ослабнешь, затем заснешь и только потом тихо умрешь. Безболезненная смерть во сне, путем угнетения мышц миокарда от потребления плодов этого дерева, естественным образом стала привлекательной для самоубийц. Конечно, не мне давать оценки этим поступкам, но некоторые люди, в чьих странах существует законодательный запрет на эвтаназию, приезжают в места произрастания этих деревьев, где чтоб избежать страшных мук от неизлечимой болезни медленно закрывают глаза, глядя в безграничный океан. Это явление даже прозвали суицидальным туризмом. В сети есть ряд противоречивых слухов, источниками которых именуются инсайдеры из ООН и Корпуса мира. Якобы в некоторых индийских провинциях имеют место случаи использования этого растения в целях умерщвления «ненужных» в хозяйстве новорожденных девочек их родителями, что потом, в силу недоступности современных средств анализа, провинциальной патологоанатомией списывается на синдром внезапной детской смерти. По той же причине, вечнозеленое дерево глубоко пустило свои крепкие корни и на полях криминальных разборок.