Уильям Риттер - Джекаби. Все мистические расследования [сборник litres]

– Восхитительно, – воскликнул Джекаби. – Должно быть, он все это время находился под чарами. Далеко же от дома тебя занесло, да?

Мой работодатель склонился вперед, увлеченно осматривая животное. Кролик исполинских размеров натянул цепь, пытаясь вцепиться в Джекаби своими пожелтевшими резцами. Когда его бешеные усилия оказались бесплодными, он пропрыгал назад к воротам замка, рухнул на землю и уткнулся головой в изгиб арки. Несмотря на всю свою ярость, он выглядел больным и истощенным.

– С какой стати кому-то взбрело в голову магическим образом увеличивать кролика и использовать его в качестве сторожевой собаки? – пробормотала я.

– Это не кролик, и его не увеличивали, – поправил меня Джекаби. – Это бробдингнегский заяц. Он с рождения был такого размера. Ну, зайчонком чуть поменьше, конечно, но соразмерным другим представителям этого рода из отряда зайцеобразных.

– Иногда мне кажется, что половину фактов вы просто придумываете на ходу.

– Это заяц с острова великанов, Рук. Наложенные на него чары не имеют никакого отношения к его размерам и касаются только замедления процесса физиологической деградации.

– А можно вторую половину предложения повторить по-английски?

– Я начинаю склоняться к мысли, что было бы гораздо полезнее подарить вам на день рождения словарь.

– Полезнее, чем быть заживо съеденной гигантским хищным кроликом? Ну да, в эту категорию вообще-то попадает большинство любых других подарков.

– Этот заяц не стареет, – спокойно произнес Джекаби. – На него наложены чары, что объясняет, почему он жив до сих пор, тогда как остальные обитатели этих мест давным-давно умерли. Вполне может статься так, что он как раз и послужил причиной их гибели. Он гораздо агрессивнее обычных представителей своего вида, но все же довольно очарователен.

– Он выглядит… несчастным, – признала я, когда огромный заяц начал лбом выбивать о камни какой-то ритм. – И что нам теперь делать?

– Свериться с картой? – пожал плечами Джекаби.

На карте были изображены сломанные часы с длинными изогнутыми стрелками – очевидно, обозначающие зайца. Перед ними стояли два человечка, а за ними только один. Я посмотрела на замок, а затем на Джекаби. В голове закопошилась мрачная мысль.

– Два пути, – начала я. – Кролик может гнаться только за одним. Думаю, владелец карты должен найти какого-то простодушного спутника, чтобы тот вошел в один проход, пока он сам пойдет по другому. Двое входят, один выживает.

Джекаби кивнул.

– Думаю, вы правы. Это определенно соответствует представлениям составителя карты о доверии. К счастью для нас, нам не обязательно проходить через эту ловушку именно так, как задумал Дерзкий Плут.

Он вынул из патронташа хлопушку и добавил:

– У нас имеется свой путь к башне.

Я нахмурилась.

– Все в порядке, Рук. Я действительно хочу играть по правилам и переживать приключение так, как оно было задумано, но не собираюсь подвергать вас смертельной опасности – по крайней мере не в ваш день рождения.

– Дело не в этом.

Я посмотрела на зайца. Теперь, с безопасного расстояния, когда этот зверь не клацал своими зубами у меня над ухом, он казался поистине жалким. Сквозь туго натянутую кожу с облезлым мехом выпирали ребра. Длинные уши поникли, глаза помутнели и налились кровью. Да, существо обезумело, но не от ярости, а от смертельной усталости.

Джекаби прочел мои мысли.

– Я не могу обратить чары, – вздохнул он. – Это древняя магия. В Зандермахте имеется парочка магов, которые могли бы снять их через десяток-другой лет, но сейчас зачарование стало частью этого существа. Мне жаль. Мы ничего не можем поделать.

– А вы не могли бы… – Я запнулась, потому что никогда точно не знала возможностей ясновидения Джекаби, а он никогда особенно не распространялся на эту тему. – Не могли бы вы заглянуть ему в голову? Понять, что он чувствует?

Джекаби медленно втянул воздух.

– У него есть зачатки разумности, – признал он наконец. – Он осознает себя, и он очень недоволен.

– А те несчастные в огороде? Они тоже что-то чувствуют?

– Нет, Рук, – тихо ответил Джекаби. – Разума в них не более, чем в обычном артишоке. Огород поглотил их, но они не страдали. Люди, которыми они некогда были, просто исчезли.

– Тогда мы все-таки можем кое-что сделать.

Джекаби озадаченно свел брови, но тут же его лицо прояснилось. Открыв свою сумку, он вынул из него репу и протянул ее мне.

Я шагнула вперед. Усы зайца дернулись, голова приподнялась. Я подошла как можно ближе к существу, оставаясь вне его досягаемости, и бросила репу к его ногам. Заяц вскочил, принюхался, попробовал кусочек и тут же жадно одним махом проглотил овощ.

Перемена произошла почти мгновенно. Не успело существо удивленно посмотреть на себя, как по всему его телу прошла волна, меняя цвет шерсти на фиолетово-белый. Зверь дернулся, а затем снова склонил голову, прижав ее к груди. Уши его превратились в сочные зеленые побеги. Не успела я опомниться, как уже смотрела не на животное, а на пузатый корнеплод, гораздо массивнее любого из тех, что мы видели в огороде.

– Долго же ему пришлось ждать последней трапезы, – заметил Джекаби. – Ну все, его нет. Вы положили конец его страданиям.

Я кивнула, не сводя глаз с огромного овоща, и с трудом проглотила вставший в горле комок. Казалось странным грустить из-за такой нелепой вещи, как десятифутовая репа.

– Гигантский кролик, гигантская репа. Это… так очевидно.

Джекаби положил мне руку на плечо и подождал, пока я не обернусь. В глазах его читались сочувствие и искреннее уважение.

– Мисс Рук, – произнес он тихо и серьезно, – это был заяц, а не кролик.

Куртина

Сдвинуть с места тяжеленную репу оказалось такой же непосильной задачей, как и пройти мимо зайца, так что в итоге мы просто воспользовались розовой хлопушкой. Пятый пункт на карте располагался в одной из окружавших замок башен. Мы оказались внутри того, что Джекаби назвал «куртиной» – первой линией обороны замка. Сооружение было строго утилитарным, но архитектор постарался разнообразить скучную кирпичную кладку кое-какими украшениями. То тут, то там попадались херувимчики с отколотыми крыльями, а изнутри стены постройки украшали каменные листья, вторящие листьям живого плюща снаружи. В помещении, перед которым мы стояли, находились три намертво закрепленные пушки, удерживаемые на месте огромными строительными камнями. Основание каждой пушки было наглухо облицовано, без доступа к пороховой камере, что делало их по сути бесполезными. Все три были нацелены на три небольших проема в стене, по размеру лишь слегка превышающих дула пушек.

– Джекаби, как много вам известно о Патрике Флеминге?