Уильям Риттер - Джекаби. Все мистические расследования [сборник litres]

– Хм-м, – протянул Джекаби. – По крайней мере, оно золотого цвета .

Внутри сундука лежала большая стеклянная фляга, наполненная жидкостью, по цвету скорее янтарной, нежели золотистой, и запечатанная пробкой с воском. Под нею лежал один-единственный листок бумаги с выведенными от руки строчками. Я вытащила записку.

Почерк выглядел более аккуратным, чем на карте, но в нескольких местах буквы скрыли кляксы, и было заметно, что писавший торопился. На листке значилось следующее:

Я дважды прочитала стихотворение, прежде чем молча передать его Джекаби.

Мы могли погибнуть. В этом сумасшедшем приключении мы едва не стали овощами и пищей для кролика. На голову нам упал замок, а сами мы упали с неба. А теперь мы застряли на далеком островке посреди океана, найти который не сможет ни один корабль, даже если бы его капитан очень этого захотел. И все ради того, чтобы коварный разбойник посмеялся над нами из своей могилы.

– Оу, – мрачно произнес Джекаби. – Понятно. Полагаю, я должен принести свои извинения.

– Все в порядке, сэр.

– Нет, вы вполне четко дали понять, что не хотите никакой суматохи в свой день рождения, но я настойчиво убедил вас ввязаться в приключение ради призрачной цели. Уверяю вас… вы смеетесь?

Я смахнула слезы с глаз и села на песок, улыбаясь.

– Благодарю вас, мистер Джекаби, за поиски сокровищ. Честно, я бы не могла придумать лучшего способа отметить свой день рождения.

Казалось, он не верит мне.

– Цель, сэр. Всегда приятно иметь какую-то цель, куда-то стремиться. Дело не в сокровище, а в стремлении его найти.

– Это, мисс Рук, безответственное и иррациональное чувство и одно из прекраснейших ваших качеств.

Он вынул из карманов пару стаканов и надежно установил их в песке.

– Итак, выпьем за Дерзкого Плута?

Взяв бутылку из сундучка, он принялся расшатывать и вытаскивать пробку.

– А что, если вместо этого выпить за приключение?

– Не стану возражать, – наградил меня гордой улыбкой Джекаби.

Мой отец пил виски. Он говорил, что этот напиток пахнет дымом, как изысканная сигара. Виски Флеминга на вкус походил на смесь скипидара с прогнившими кожаными башмаками, и зелье тут же высушило всю влагу у меня рту, словно я проглотила губку. Джекаби удалось прокашляться раньше меня, но и он продолжал облизывать губы и протирать зубы языком.

– Я, конечно, не знаток, – прохрипела я, когда ко мне вернулся дар речи, – но по-моему, этот алкоголь перебродил еще в первую сотню лет. О боже, я до сих пор чувствую во рту этот вкус!

Утром гоблины – столь же дотошно взимающие долги, как и расплачивающиеся по ним, – явились забрать свой отданный во временное пользование дирижабль, и никогда в жизни я не была настолько рада расплатиться по долгам. Вождь Надд пригласил нас на борт своего корабля и быстро расправился с остатками бутылки, пока мы делились с ним своей историей. В Нью-Фидлем мы вернулись к вечернему чаю. Но предыдущую ночь – ночь моего дня рождения – мы провели у костра на волшебном парящем острове, наблюдая за садящимся солнцем, окрашивающим в янтарный цвет волны бескрайней Атлантики.

Мой день рождения не остался неотмеченным, как я надеялась. Случилось нечто гораздо более восхитительное – он оказался отмеченным жирным красным крестом.

– Следуйте моему примеру, мисс Рук, – сказал Джекаби, стуча в богато украшенную дверь дома 1206 по Кэмпбелл-стрит.

Будь мой работодатель обычным частным детективом, его приказание показалось бы вполне обыденным, даже банальным, но за то время, что успела поработать его ассистентом, я поняла, что назвать Джекаби обыкновенным уж никак нельзя. «Следовать его примеру» означало отказаться от привычных взглядов и согласиться с тем, что имеет довольно расплывчатое отношение к реальности.

Передо мной стоял высокий худощавый мужчина в длинном коричневом пальто, некогда дорогом и роскошном, но ныне изрядно поношенном, с бесчисленными карманами внутри и снаружи, в которых постоянно что-то звенело, бряцало и шуршало – по его собственным уверениям, все это были инструменты и вещицы, необходимые ему в работе. На шее у него красовался длинный шарф, концы которого подметали камни мостовой при ходьбе.

Но самый вызывающий предмет одежды возвышался поверх копны непослушных волос – шапочка Джекаби, это вязаное чудище, представлявшее собой хаотичное переплетение нитей самых неожиданных цветов. Эти оттенки совершенно не сочетались с цветом его шарфа, да и с пальто – тоже. Они даже не сочетались друг с другом. Эта шапочка казалась не подходящей ни к чему, даже когда висела на вешалке одна, сама по себе.

Впрочем, я бы не назвала Джекаби непривлекательным. Он старался регулярно бриться, и от него всегда пахло чем-то вроде клевера и корицы. В аккуратном костюме и при галстуке некоторым девушкам он, пожалуй, даже понравился бы, но в своей повседневной любимой одежде выглядел совершенно ненормальным. Как он не забывал мне напоминать, «внешность – это еще не все», но, на мой взгляд, она тоже играет немалую роль. Однако такой уж он был человек. Если мой шеф увлекался какой-то одной мыслью или идеей, все остальное переставало для него существовать.

В любом случае открывшая нам дверь женщина, казалось, была сильно поглощена своими собственными мыслями и заботами, чтобы обращать внимание на нелепые головные уборы. Мы переступили порог и оказались в элегантно обставленной гостиной, походившей на комнаты в величественных английских особняках, по которым меня в детстве водила мать. Отец мой был исследователем и естествоиспытателем – возможно, вам даже знакомо имя Дэниела Рука, – но мать превыше всего ставила традиции и приличные манеры. Не стесняясь пользоваться репутацией отца, она добывала себе приглашения на бесчисленные лондонские званые вечера, на которые брала меня с собой в надежде, что я проникнусь их атмосферой и захочу стать истинной леди. Но мне же от этого, напротив, еще сильнее хотелось сбежать из города, чтобы копаться в грязи, как отец.