Фаниль Галеев - О чем молчали звезды [litres]

Увидев его, Галина чуть отступила назад и застыла, нахмурив брови.

– Боже мой, Альтакс, что с тобой? – выговорила она, не скрывая своей растерянности и тревоги. – Да на тебе лица нет, весь бледен, осунулся и… – Она остановилась, как бы не решаясь договорить начатой фразы. – И извини, ты будто сильно постарел за эту ночь.

Ничего не ответив, Альтакс сел за стол и лишь после этого проронил чуть угрюмо:

– Извини, Галя, мне не хочется есть. Я лишь выпью немного чая, не сердись…

Они едва успели позавтракать, как с улицы донёсся протяжный автомобильный гудок.

– Это Миша, – сказала Галина, посмотрев в какой-то немой растерянности на Альтакса. Медленно поднявшись, Альтакс стал выходить из-за стола, но пошатнулся и, чтобы не упасть, больной рукой машинально ухватился за спинку стула.

Он застонал.

– О, Альтакс! – Галина испуганно подскочила к нему и, положив на плечи руки, с мольбой посмотрела ему в глаза:

– Альтакс, прошу тебя, останься. Тебе нельзя сейчас ехать. Отдохни здесь хотя бы денька два, подлечись. Я найду надёжного врача, привезу необходимые лекарства. Ты быстро поправишься, уверяю тебя!

– Спасибо, дорогая! – Альтакс, убрав с плеч её руки, поднёс их к своим пылающим губам и несколько раз нежно поцеловал. – Спасибо тебе за всё, дорогая. Я бы рад остаться, но не могу, поверь мне, никак не могу. Меня будут ждать. Ждать и надеяться. И для них и для меня это, возможно, последний шанс.

– Хорошо. Я провожу тебя, – сказала она уже более спокойно. – Подожди минутку! Я сейчас вернусь!

Она ушла. Оставшись один, Альтакс вынул из кармана пиджака последнюю пачку с тысячными купюрами, на глаз разделил её пополам и одну половину положил на стол, накрыв сверху салфеткой.

Галина вернулась. Она держала в руках клетку с той самой маленькой певуньей, с которой перед сном так откровенно и душевно беседовал Альтакс, и ещё небольшой бумажный пакет.

– Возьми, подаришь эту красивую птичку своей внучке. А в пакете – еда для тебя и для Машеньки. Ведь дорога у вас дальняя…

– Но, Галя… – пытался возразить Альтакс.

– Никаких «но»! – сказала она, опуская влажные от слёз глаза.

Коснувшись пальцами подбородка Галины, Альтакс приподнял её обрамлённую мягкими, пушистыми прядями голову.

– Ты знаешь, о чём я сейчас подумал? – сказал он, погладив её по волосам. – Стоило, право же, стоило преодолеть столь долгий путь, пройти через все страдания, чтобы встретить такого ангела, такую добрую, прекрасную…

Подняв ладонь, Галина тихонько прижала её к губам Альтакса.

– Не говори! Ради Бога, не говори больше ничего!

– Хорошо. Но разреши на прощание задать один, всего лишь один вопрос. Там, на улице, когда я стоял в бессилии, держась руками за дерево… Почему ты не приняла меня за какого-нибудь бродягу, пьяницу, беглого преступника? Что же заставило тебя остановиться, позвать меня в машину?

– Твои глаза, – сказала она дрогнувшим голосом. – Они словно светились в ночи, светились и плакали…

Профессор Закиров захандрил. Случилось это не оттого, что на него напала хандра, а оттого, что с некоторых пор его тихое, уединённое пребывание в загородном доме превратилось в тяжкую неволю.

Это последнее происшествие… При всём его благополучном окончании оно всё ещё продолжало будоражить сознание профессора, не давая ему окончательно успокоиться и войти в колею прежней жизни.

А тут ещё полковник Степанов со своими медвежьими услугами. Мало того, что из-за несдержанности его подчинённых телевизионщики на всю страну растрезвонили о произошедшем, сделав из этого настоящий детективный телесериал, так он ещё и его мирный загородный дом превратил в осаждённую крепость.

Уже третий день две бронированные автомашины и пять-шесть переодетых в гражданскую одежду сотрудников ФСБ постоянно дежурили на улице возле его дома и на дороге, ведущей в посёлок.

Всё указывало на то, что пришло время упаковывать чемоданы и перебираться в город, тем более что скоро должна была возвратиться из загранпоездки жена.

Эта мысль немного успокаивала профессора, и он уже готов был с лёгким сердцем приступить к своей утренней трапезе, как неожиданно зазвонил телефон.

Взяв трубку, профессор уселся в кресло.

– Слушаю вас!

– Не разбудил, Марат Амирханович? – послышался в трубке хорошо знакомый голос.

Ну конечно, это был он, Степанов, – лёгок на помине. Нагородил дел, а теперь, наверное, начнёт оправдываться, изображать из себя пай-мальчика.

– Привет, привет, – сдержанно промолвил Закиров. – Долго будешь жить! Только что тебя вспоминал, вспоминал и бранил на чём свет стоит.

– За что?

– А ты что, не смотрел телепередачу?

– А-а, да… – вспомнил полковник. – Ребята сваляли дурака, что и говорить. Всё это личные контакты, жёны, друзья, чёрт бы их побрал!

– Я, конечно, понимаю, Николай Петрович, в нашей жизни не последнюю роль играют мужская дружба, совместно пройденные пути-дороги и просто доверительные отношения. Но существует ведь и такая, возможно, уже ставшая банальной, но выдержавшая проверку временем истина: болтун – находка для шпиона.

И она, эта истина, как мне кажется, должна стоять выше любых личных чувств и амбиций.

– Согласен с вами, Марат Амирханович. Я тут уже разобрался с этим, всё выяснил, и виновные понесли самое строгое наказание.

– Ладно, будем считать, конфликт исчерпан. Ты звонишь просто так или случилось что?

Полковник ответил не сразу, и когда он заговорил, в его голосе уже послышались интригующие нотки.

– Мои ребята тут крепко поработали, и у нас появилась весьма интересная информация. Кое-что имеет прямое отношение к тебе…

– Вот как? У тебя есть время?

– Да, конечно.

– Тогда жду тебя.

Полковник, как и в тот день, когда брали Джона и Зету, был в штатском, но в другой, более изысканной одежде. Сидящий на нём, как влитой, модный коричневого цвета костюм, белая сорочка и оранжевый с золотистым отливом галстук выгодно сочетались с его светлыми, коротко стриженными волосами и большими оливковыми глазами.

С собой у полковника была небольшая сумка-холодильник, из которой он извлёк бутылку коньяка, фрукты, колбасу, коробки с соком и баночку чёрной икры.

Недолго раздумывая, мужчины быстро накрыли стол, сели, налили в рюмки коньяку и, понимающе кивнув друг другу, выпили. Закусив и посидев немного, они добавили ещё по одной, и когда на щеках у обоих выступил лёгкий румянец, расслабились и поудобнее расположились в креслах, настроившись на откровенный мужской разговор.

Начать его предстояло Степанову – инициатору встречи, поэтому профессор сразу занял позу внимательного слушателя, облокотившись на боковину кресла и поджав рукой подбородок.