Оливия Штерн - Ее нежеланный лорд [= Фарфоровая бабочка] [litres]

– Не расстраивайтесь, – Шарлин очень деликатно взяла ее за руку, – давайте идите в постель. Я сейчас принесу вам выпить что-нибудь…

– Не лягу я туда, – сердито буркнула Бьянка, – ни за что.

Шарлин снова улыбнулась, но на сей раз очень загадочно.

– Не сердитесь, леди Бьянка. Мы ведь… что нам прикажут, то мы и делаем. А лорд Сандор всегда хорошо оплачивает любые услуги.

– Рада за вас и за него.

Шарлин все же подвела ее к постели, сдернула покрывало.

– Ложитесь. Посмотрите, в вашей кровати никого не было. Белье свежее, пахнет только лавандой и ничем больше.

– А как же… – и Бьянка поняла, что неумолимо краснеет, делается ярче помидора.

– О, – Шарлин покачала головой, – лорд Сандор такой затейник. Никогда не угадаешь, что у него на уме. Ну что ж вы, раздевайтесь. Если стесняетесь, я отвернусь.

Челюсти сводило. Руки тряслись, пока стягивала с себя мокрую рубашку. А потом, голышом, нырнула под тяжелое одеяло и свернулась клубочком.

– Надо бы волосы вытереть, – сказала Шарлин.

– Не надо. Так высохнут.

Потом Бьянке все же пришлось выпить теплого вина, которое принесла эта девица. В голове благодатно помутилось, все мысли и чувства разом заволокло туманом, и все происшедшее перестало казаться ужасным.

В конце концов, развлекся муженек с двумя гулящими девками. А ей-то что? Она его не любит. Даже ненавидит. Всеблагий, да пусть хоть бордель в полном составе домой ведет, ей наплевать.

Бьянка устало закрыла глаза и почувствовала, как Шарлин осторожно присела на край постели.

– Леди Бьянка, позвольте дать вам один совет. Не перечьте вашему мужу. Знаете, у него очень большое и доброе сердце, но вместе с тем он страшный человек. Не перечьте, вам же хуже будет.

Из-под ресниц девушка посмотрела на Шарлин. Такая приятная женщина, а вот подумайте – работает в борделе. Любопытно, давно она знает Сандора?

Бьянка зевнула. Все же теплое вино на пустой желудок – не самая лучшая идея. А может, и наоборот, донельзя хорошая. Напиться и забыться. И если он придет ночью, после этих девок, да к ней… в общем, лучше будет просто ничего не чувствовать.

– Вы давно знаете моего мужа? – все же спросила она.

Шарлин кивнула.

– Несколько лет. И одно могу сказать: лорд Сандор – это самое лучшее, что было в моей жизни.

– То есть вы его любовница, – заметила Бьянка.

– Нет, – Шарлин мотнула головой, – я всего лишь живу и работаю в «Луне и красотках». Я ни на что не рассчитываю… Да и вообще, нас связывают еще и другие, деловые отношения. Но об этом не стоит болтать. Пожалуй, я пойду, не буду вам мешать.

Бьянка подалась к ней и схватила за руку.

– Подождите. Расскажите мне о нем. Я хочу знать все о человеке, который меня уничтожил.

Шарлин посмотрела на нее удивленно.

– Уничтожил? Леди Бьянка, он всего лишь женился на вас. И пока не сделал вам ровным счетом ничего дурного, хоть и вправе. Но я уже сказала, что у него доброе сердце, очень доброе, и, возможно, когда-нибудь он все забудет…

– Да что забудет? Это я… я не могу забыть! – внезапно выпалила Бьянка. – Это он меня отправил к узурпатору Ксеону с дурацким заданием. Соблазнить короля. Да я до сих пор… чувствую, как все это…

– Узурпатор Ксеон был вашим первым мужчиной? – тихо спросила Шарлин. – Вам было так больно, что вы не можете забыть?

Бьянка замерла. И вновь – грубые руки сжимают бедра, и она совершенно беспомощна, и ничего не изменить. А в снах, проклятых снах, он всегда доводил все до конца, и тогда Бьянка билась, рыдала от разрывающей боли внутри и почти теряла сознание от ужаса, просыпаясь.

– Мне… мне не было больно, – прошептала она, – он не успел сделать это со мной. Но с того дня больно вот здесь, – положила ладонь на грудь, – и я не могу… я не хочу, чтобы еще кто-то меня трогал. И не хочу, чтобы это был лорд Сандор. Он ведь растоптал всю мою жизнь, он меня погубил, шантажируя жизнями родителей. Глупо звучит, да?

И усмехнулась.

Вот уж в самом деле, изливает душу проститутке.

Бьянка боязливо покосилась на Шарлин, боясь, что та будет смеяться, но женщина выглядела погруженной в раздумья.

– Вы боитесь, – наконец сказала она, – но почему не сказать об этом ему? Вашему мужу?

– Я не хочу с ним говорить. Я его не люблю. Более того, ненавижу.

Вздохнув, Шарлин высвободила руку и поднялась. Рассеянно расправила подол дешевого платья, коснулась воротничка, словно проверяя, на месте ли он.

– Все же постарайтесь ему не перечить, – сказала она тихо. – Я больше ничего вам не могу посоветовать.

– Подождите, – прошептала Бьянка, – скажите, а в первый раз… это очень больно?

Шарлин резко обернулась, и ее глаза показались парой темных омутов. На бледном лице было написано страдание.

– Не всегда, леди Бьянка. Говорят, что не всегда. Но у меня все началось из рук вон плохо. Мне довелось познать все это в четырнадцать лет, с пьяным сыном хозяина лавки, в которой мы с матерью работали. – Она тряхнула головой, словно отгоняя наваждение, и продолжила уже бодрым тоном: – Я думаю, у вас все будет гораздо, гораздо лучше. Лорд Сандор – умелый любовник и знает, как сделать женщине приятное. Главное, не перечьте.

Вскоре Бьянка осталась одна. Подтянув ноги к груди, она укрылась с головой одеялом. Усталость сковала, Бьянку неумолимо клонило в сон. Она и правда заснула, и впервые за долгое время ей ничего не снилось. Вообще ничего.

Утром, открыв глаза, Бьянка не сразу поняла, где находится. А потом, словно вода из пробитой бочки, хлынули воспоминания: обряд заключения брака с Сандором, ночь на карнизе, вопли и стоны, доносящиеся из распахнутого окна…

Бьянка выругалась сквозь зубы и уткнулась пылающим лицом в подушку.

Пожалуй, даже к жене верховного инквизитора она не испытывала столь едкой, жгучей ненависти, как к этому безродному выскочке, который благодаря выгодной женитьбе приобрел себе титул графа Эверси.

Бьянка снова – и в который раз – вспомнила свои наивные детские мечты о том, как выходит замуж за возлюбленного. Отчего-то в ее грезах он обязательно был белокурым, голубоглазым и очень утонченного воспитания. Бьянка представляла саму себя – в пышном белом платье, красивую и счастливую. И кавалер ее сердца непременно вез бы ее от храма на прекрасной лошади, в гриву которой были бы вплетены голубые ленточки.

Они стиснула челюсти, до боли, до ломоты в висках.

Все.

Ничего этого не будет.

И кто она теперь? Жена нелюбимого мужа. От одной мысли о том, что он к ней прикоснется, перед глазами мельтешат серые пятна и делается дурно. Но надо, наконец, признать, что рано или поздно это случится. Он ведь сам сказал, что не желает делать их брак фиктивным. Сво-олочь. Ему мало титула. Он хочет еще и детей от нее.