Майкл Салливан - Коронная башня. Роза и шип (сборник)

Слова Гвен действовали не только на Стейна – Розу они пробирали до костей, сильнее, чем самый ледяной ветер, но от выражения на лице Гвен, от смеси искреннего сочувствия и отвращения у нее едва не остановилось сердце. Каким-то образом Гвен действительно увидела смерть Стейна, а через нее и он, и Роза тоже это увидели.

– Ты чокнутая сука, вот ты кто! – заорал Стейн. – Оставь меня в покое!

Он выскочил на улицу, с грохотом захлопнув за собой дверь.

Гвен пошатнулась и протянула руку к стене, чтобы удержаться на ногах.

– С тобой все в порядке? – встревожилась Роза, подбегая к ней.

Гвен схватила Розу, сжала ее в объятиях и зарыдала.

– Вот, держи, – сказала Роза, протягивая ей чашку чая, из которой поднимался ароматный пар.

– Фарфоровая чашка с блюдцем? – Гвен изумленно посмотрела на нее.

– Мы собирались подарить ее тебе на Зимний праздник, но, похоже, тебе не помешает подарок сейчас, а к тому времени мы найдем что-нибудь получше.

– Лучше фарфоровой чашки?

– Потерпи немного, сама увидишь!

Девушки сидели на крыльце, которое пахло свежей краской и опилками. Они устроились на деревянной скамье, подобрав под себя ноги и завернувшись в одеяло, которое Роза сняла со своей кровати. Это было одно из тех одеял, в которые они кутались в первую ночь, проведенную в темной разрушенной гостиной, когда делили между собой ломоть хлеба и кусок сыра.

Какой же далекой казалась та страшная ночь! Как будто это осталось в другой жизни или вообще происходило не с ними. Столько всего переменилось с тех пор, как все они горбатились на Гру! Это не могли быть они. Это никак не могла быть Гвен. Сидя рядом с ней на крыльце принадлежавшего им дома, после того как она выгнала Стейна, будто копавшуюся в мусоре крысу, Роза не могла себе представить, что когда-то Гвен подчинялась Рэйнору.

Стояла холодная ночь. Заморосил мелкий дождь. Сначала послышался легкий стук по крышам домов Кривой улицы; постепенно дождь стал сильнее, и, наконец, стук перешел в непрерывный гул. Крыльцо закрывала крыша, и из-за стекавшего с нее сплошного потока Розе казалось, будто она сидит внутри водопада.

– Как ты себя чувствуешь? – спросила она Гвен.

– Благодаря тебе гораздо лучше. – Гвен склонила голову к Розе. – Чай замечательный.

– Гвен… – Роза запнулась. – Что произошло? Что ты сделала со Стейном? Это было…

Гвен поставила чашку на подлокотник скамьи и поплотнее подтянула одеяло. Ее лицо приобрело строгое, почти суровое выражение.

– Я не ведьма, Роза.

– Конечно, нет. Я так и не думала. – Роза повернулась к ней, стараясь не задеть хрупкую чашку.

– А что ты подумала? – спросила Гвен, не отводя глаз от сплошной стены дождя. Тело ее было закрыто одеялом, но Роза почувствовала, как под ним она скрестила руки на груди.

– Не знаю… потому и спрашиваю.

– Я просто посмотрела ему в глаза, понятно? – фыркнула Гвен. – Посмотрела и увидела… Я увидела его смерть. Мне трудно это объяснить.

– Это магия? – тихо спросила Роза.

Она знала, что магия – это зло. Так всегда говорила ее мать. Но если магией занимается Гвен, значит, это не может быть злом, поскольку Гвен, как искренне считала Роза, была совершенством, а мать никогда не отличалась умом.

– Нет, – поспешно отозвалась Гвен, все еще глядя на дождь. – Это дар. – Наконец она снова повернулась к Розе. – Так всегда говорила моя мать. Она называла это Видением . Некоторые женщины, в основном из племени тенкинов глубоко в джунглях, обладают Видением. Они могут посмотреть на человека и действительно увидеть его будущее. Безопаснее всего ладони, но глаза… глаза могут служить окнами, через которые видно душу. Если смотреть слишком внимательно, можно провалиться сквозь окно и потеряться. Ты видишь, слышишь и чувствуешь все. – Гвен вздохнула. – Моя мать обладала Видением, и я тоже.

На мгновение повисла тишина.

– О чем ты сейчас думаешь? – шепнула Гвен. – Ты меня боишься?

Роза взяла Гвен за руку.

– Нет. Просто я никогда раньше такого не видела.

– То, что я сделала со Стейном… Я не хотела этого делать. Обычно так не бывает. Почти никогда.

– Хорошо, что это случилось, – заметила Роза. – Сомневаюсь, что Стейн когда-либо вернется. Спасибо тебе. И не только за то, что выставила Стейна. То, что ты сделала для меня, для всех нас… ты дала нам шанс, который мы никогда бы без тебя не получили. Ты спасла нас. Ты моя героиня.

– Мы все спасли друг друга, – возразила Гвен.

– Я так не считаю.

– Конечно же, спасли. Мы как одна семья, а в семье всегда заботятся друг о друге, поддерживают друг друга и…

– Как семья? – Роза едва не рассмеялась, но, если подумать, это было не смешно, совсем не смешно. – В семьях так не бывает.

– Думаешь?

– Как угодно бывает, но не так, уж поверь мне.

– У нас с мамой все было именно так, – улыбнулась Гвен.

Роза поежилась и отвернулась. Ей не нравилось спорить с Гвен.

– А как было в твоей семье?

– Это не важно, – ответила Роза. – Кажется, будто все происходило много веков назад. Я была… В общем, нет смысла теперь вспоминать…

– Я знаю истории других девушек, – мягко сказала Гвен. – Знаю историю Джоллин, и Мэй, и Этты. Только ты никогда о себе не рассказывала.

– Да и рассказывать-то нечего.

– Все было настолько ужасно?

Роза на мгновение задумалась, потом молча покачала головой. Ведь и в самом деле ей не пришлось пережить каких-либо особых ужасов. Ее никогда не избивали и не запирали в темном чулане. Родители не продали ее в рабство, и их не убили разбойники с большой дороги. Она оказалась на дне не по какой-либо из этих жутких причин.

– Нет, – наконец выговорила она. – Просто печально.

– Расскажи мне.

Теперь Роза почувствовала себя неловко. Глупо, что разговор повернул в это русло. Она пожала плечами, словно этим жестом хотела убедить Гвен, что все случившееся давно не имеет для нее никакого значения.

– У моих родителей был небольшой клочок земли неподалеку от Холодной лощины – это в паре миль к востоку, между Королевской дорогой и Вестфильдом. Сплошь камни и заросли терновника, больше почти ничего. Наверное, отец старался что-то на ней вырастить, но просто не знал, как это сделать, а может, земля была плохая – выглядела она вовсе непригодной. Может, семена попались плохие или погода была слишком холодной. Мать все время его оправдывала. Не знаю почему, сам-то он только и делал, что во всем ее обвинял. Однажды он ушел. Просто ушел и больше не вернулся. Мать и тогда заняла его сторону, сказала, мол, нам нечего есть, а он не хотел смотреть, как мы умираем с голоду. Наверное, она считала, что таким образом он выражает свою любовь. А по мне, так она просто нашла ему очередное оправдание, ну, по крайней мере, оно было последним.