Джеймс Роллинс - Последняя одиссея [litres]

Когда компания подошла к причалу, девушка выпрямилась. На ней был испачканный в масле комбинезон, утянутый в поясе, и ковбойская шляпа. Она словно сошла со страниц «Вог»: идеальная светло-эбеновая кожа, темно-коричные волосы и ярко-голубые глаза, – но назвать ее изнеженной моделью, которая сделала себе фигуру в студии, язык бы не повернулся.

Ее красоту отметили все мужчины, даже отец Бейли, на мгновение утратив дар речи.

Тогда Мария взяла дело в свои руки и выступила вперед.

– Чарли Айзем?

Женщина подтянула рукава комбеза, оголив мощные предплечья, и, перегнувшись через поручни, пожала Марии руку.

– Вообще-то Шарли Изем, – ответила она с легким французским акцентом.

В ее жилах, наверное, текла кровь берберов и европейцев.

– Судя по взглядам ваших компаньонов, вы ожидали увидеть мужчину, oui ? [49]– спросила Шарли и, весело подмигнув, пригласила компанию на борт. – Или кого-то постарше, non? [50]

Мужчины подобрали отвисшие челюсти и прошли на корму катера.

– Да я как бы не жалуюсь, – негромко пробормотал Джо.

Мария бросила на него сердитый взгляд.

Ступая на борт, Сейхан искоса, оценивающе посмотрела на капитана. Ее взгляд зацепился за кобуру с пистолетом на бедре Шарли, и она чуть заметно кивнула в знак одобрения.

– О вас очень хорошо отзываются, – заметил Грей, пожимая Шарли руку. – Говорят, лучше вас реку Сус и ее притоки никто не знает.

– Моя семья ходит по ней больше века, а я – с девяти лет. Сус ведь такая: темпераментная, хитрая, коварная, но мы с ней ладим. Почти всегда.

Шарли подошла к Маку, чтобы помочь с сумкой: от перевязи он уже избавился, но рука, было заметно, еще побаливала. Климатолог хоть и не морщился, девушка инстинктивно поняла, что у него не так.

– Давно вы капитан этого судна? – поинтересовался отец Бейли.

Шарли оглядела группу, убеждаясь, что люди устроились.

– А, так капитан не я. – Она перешла на корму, чтобы отдать швартовы. – Он в рубке, проверяет, все ли готово к отплытию. Вечно занят…

С этими словами она пронзительно засвистела.

Из рулевой рубки выпрыгнуло небольшой существо. Обезьянка проскакала по-кроличьи на задних лапах и прыгнула на плечо Шарли.

Новый знакомый повеселил всех… только Джо со стоном попятился.

«И что девчонок к обезьянам тянет?!» – поморщился Ковальски.

В прошлом ему досталось от этих мелких тварей. Баако он, конечно, полюбил, но горилла хотя бы нормальных размеров и знает язык жестов. Впрочем, даже к этому смышленому парню Ковальски не сразу проникся симпатией. А уж эта мелочь пузатая вызывала у него мурашки по коже: стариковская мордочка, похожая на сморщенное яблоко, черные глазки, как мраморные шарики.

Он попятился, зато остальные подошли ближе.

– Знакомьтесь, Эгги, – представила обезьяну Шарли. – Сокращенно от Агхилассе, что значит «лев» на ташельхит, местном берберском диалекте. – Она изобразила свирепый оскал, и обезьянка в ответ ощерила острые зубки.

Ковальски передернуло.

– Видите, – улыбнулась Шарли, – какой он крутой, настоящий берберийский лев! [51] Вымерший подвид льва, чей образ характерен для искусства Северной Африки.

Мария взглядом опытного приматолога присмотрелась к обезьянке, к бурому меху, который желтел ближе к брюшку.

– Так ведь это берберийская макака, да? Местный, вымирающий вид, если не ошибаюсь.

– Верно. Эгги сирота: родителей убили браконьеры. Ему тогда едва исполнилось четыре месяца. Прибыл в центр спасения со сломанной рукой.

– А сколько ему сейчас?

– Чуть меньше года. Рановато возвращаться в стаю.

– Самцы взрослеют в четыре года, так?

– Половая зрелость да, наступает в этом возрасте, но возвращать Эгги планируем, когда ему исполнится два.

Продолжая обсуждать обезьянку, женщины пошли в сторону рубки. Оказалось, Шарли не просто опытный водитель речного катера, но еще и студент-зоолог. Сейчас у нее были летние каникулы. Впрочем, в лодках она разбиралась действительно отлично, и это Ковальски нравилось.

Катер без отлагательств оттолкнули от причала и, заведя подвесной мотор, направили вверх по реке.

Наконец Мария вернулась к Ковальски, оставив Шарли вести лодку по сужающемуся каналу.

– Милашка, правда? – широко улыбнулась она.

– Шарли? Ага. Глаз не отвести.

Мария ткнула его кулаком в плечо.

– Я про Эгги!

Ковальски закатил глаза и указал в сторону рубки.

– Вы называли зверушку обезьяной. Но ведь у него нет… – Он указал себе на копчик.

– Хвоста?

– Разве он не примат? В Африке ты меня постоянно поправляла, стоило мне назвать Баако обезьяной.

– У макак хвосты есть, просто рудиментарные. В полдюйма длиной.

Ковальски вздрогнул.

– Час от часу не легче.

Мария со вздохом покачала головой.

Мак с отцом Бейли устроились на скамьях вдоль планшира, Грей с Сейхан втиснулись вместе с Шарли в тесную рубку. Дверь осталась открытой, поэтому Ковальски слышал кое-что из разговора – главным образом, о самой реке.

Слушал Ковальски, правда, вполуха, потому что смотрел на зазубренную горную цепь, пронизанную притоками и водопадами. Тут и там он замечал лесистые ущелья, блеск озер и водоемов, залитые солнцем зеленые пастбища и луга.

Из того, что удалось подслушать, он понял, что река Сус за пределами гор тянется еще на сотни миль, но ее русло милях в девяноста вверх по течению перекрывает Аулузская плотина.

Шарли говорила так:

– До того, как в конце восьмидесятых построили плотину, река была и сильнее, и капризнее. Она то и дело разливалась: во время зимних штормов или по весне, когда таял снег, – а к концу лета могла запросто высохнуть до ручейка, так что фермерам приходилось тяжело. В общем, плотина хоть и укротила нрав реки, мне немного жаль, что она теперь как в неволе.

Ковальски невольно кивнул, соглашаясь: сам он тоже предпочитал, чтобы человек не вмешивался в естественный порядок дикой природы. Река должна быть рекой… если только не его дому угрожает паводок, а летом – засуха уничтожает не его поля.

Окинув жестом руки плодородную долину между Высоким Атласом на севере и Антиатласом на юге, Шарли продолжила:

– Говорят, давным-давно, тысячи лет назад, воды Сус заполняли тут все, и тогда она была не просто рекой, а целой гаванью.

Грей и Сейхан переглянулись.

Ковальски даже без слов понял, о чем подумал командир.

Значит, идеальная гавань для народа мореплавателей.

Рыча мотором, катер несся дальше вверх по течению, а Грей попытался вообразить всю эту долину, затопленную рекой, в которой мешаются соленые и талые воды. Представил, как тут стоит могущественный флот, готовый отправиться войной на Средиземноморье.