Венедикт Ли - Nовое Vремя [СИ]

Интересно, как это будет? Она шарахнется от тебя, как от чумной? Или спросит дрожащим голосом: «Нойс, неужели то, что говорят о тебе – правда?» Ты не станешь ничего объяснять. Какие были времена – такие были нравы. Если Лоре это невдомек, то и черт с ней, с дурочкой. Губы Нойс сложились в горькую улыбку.

Разве она способна тебя понять? Оценить? Разве она хоть что-то соображает? Куда ей, с ее куриным интеллектом… Да! Правильно! Ищи в ней плохое. Вспоминай, что в ней тебя раздражало, вызывало досаду. Ищи доказательств, почему Лору нельзя любить. Логичных, четких объяснений, почему она недостойна твоей любви. Стань равнодушна к ней прежде, чем она возненавидит тебя!

Нахал ускорил шаг. Для неопытного седока это чревато неприятностями; особенно, когда зверь не оседлан. Нойс покачнулась, чертыхаясь. Стикс насмешливо фыркнул. Держись, девочка. Давно не каталась, подзабыла навык. Я тебе – не авто дурацкое, а настоящий, живой.

Двухсоткилограммовый котик, покрытый светло-коричневым, коротким глянцевитым мехом. Со страшными саблевидными клыками. Такой запросто перекусит человеку руку. Убьет одним взмахом могучей лапы, или причинит ужасные ранения. Но стиксы не вредят людям.

Этому сопутствует еще одно, также удивительное обстоятельство. Стиксы понимают человеческую речь! Иногда они понимают людей без слов. Нахал почувствовал, что наездница хандрит, и заставил ее отвлечься.

Нойс провела ладонью по мягкому меху на загривке стикса.

– Спокойней, дружок. Хочешь, чтобы я позорно шлепнулась? Что же о тебе скажут?

Нахал коротко мурлыкнул. Чихал он свысока на чужое мнение. Хоть людей, хоть братьев по племени. Нойс мысленно согласилась с ним. Плевать, как оценивают твои поступки враги или друзья. Сделанного не воротишь. Жалеть о прошлом – значит строить своими же руками клетку, прочнее которой нет ничего. Крепче стальных прутьев стены из собственных раскаяний и сожалений. Похоронить себя за ними на всю оставшуюся жизнь? Нет уж, увольте. Или убейте.

Тем временем грунтовая дорога, по краям которой уныло клонились чахлые кусты миусса, вывела к роще зонтичных деревьев. Тонкие стволы далеко отстояли друг от друга и не мешали Нахалу бодро идти на восток. Солнечный свет, ослабленный плоскими, широкими кронами, уже не слепил глаза. Нойс приникла к могучей спине стикса, почти распластавшись на ней. Вот так, хорошо… Ритм движения, мощное дыхание зверя, его спокойная сила захватили и подчинили ее.

Слух необыкновенно обострился; торжественная тишина леса наполнилась звуками. Далекими и близкими; низкими и высокими; монотонными и прерывистыми. Голоса птиц; стук упавшей с дерева сухой ветки; шорох крота, роющего нору; выстрел охотника за десять верст отсюда. И странное тихое «хлюп-хлюп-хлюп» – вертолет взлетел с аэродрома и еще не появился из-за горизонта. Но работа винта уже слышна.

Цвета тоже неуловимо изменились – потому, что их стало больше семи. Интересно, как мозг управляется с этим феноменом?

Клекот вертолета нарастал, хищная железная птица окажется над тобою через две минуты.

Какая чистая радость – увидеть после долгой разлуки дорогих тебе людей живыми и здоровыми. У бабушки Греты ничуть не прибавилось седины в волосах. А шевелюра и элегантная бородка Стаса побелели уже давно. Смолоду от природы худощавый, он и в шестьдесят три сохранил юношескую резвость движений. Небольшой животик, правда, отрастил. За стеклами очков всё так же задорно блестят глаза. Лишь изредка их затуманивает непонятная грусть.

«Да, он мой дедушка! Родного деда убили до моего рождения. А отца затравили и довели до безвременной кончины. К чему приложила руку Анита…»

Лора даже в мыслях не называла Аниту матерью. Только по имени, или, чаще, «госпожа Гариг». Уважительно-теплое обращение «миз» – не для этой подлой особы. Так что, нет у нее никого, кроме Греты и Стаса, а также Арсения. И… Нойс.

Аппетит приходит, прогоняя печаль. За обеденным столом Лора оживилась. Дед с бабушкой слушали с неподдельным вниманием. Это побудило ее к откровенности.

– И вот она, красуля, помахала мне ручкой и слиняла. На стиксе она смотрится, будь здоров. Но, куда она денется, вдвоем с этой животиной?! Намекала, что собралась в Суор. За тысячи километров! Из вещей с собой – лишь то, что на ней. Даже фляги воды нет! Совсем сбрендила.

Нойс Грете нравилась, она ее хорошо помнила, и не на шутку разволновалась. Стас от комментариев воздерживался. Потом сказал:

– Делаю вывод. Твоя э-э… подруга – особа отчаянная и расчетливая. Очевидно, у нее есть план. Хотел бы знать, как сия девица выглядит.

– Очень скромная и порядочная, – вставила Грета.

– Вообрази, Стас, женщину моего роста, но покрепче, чуть старше, с идеальной фигурой, и повадками мошенницы… Шучу, бабулька! У нее короткая стрижка, как у меня, но раньше… Ну, что я мелю такое?!

Лора постучала себя пальцем по лбу.

– Зачем мне рассказывать, когда все ее знают. Вы же видели интервью! Позавчера.

– Не видели. Когда, говоришь, оно было?

Стас сел за столик с аппаратом видео, вывел на монитор архив новостей, нашел нужную. С первыми же кадрами молча прикрыл лицо руками. Промолвил глухо:

– Лора… выключи пожалуйста… Мне что-то нехорошо.

Через полчаса, отдохнув на диване в гостиной, попросил вновь прокрутить ту же запись. Уже на большом настенном экране. Лора с сомнением повиновалась.

– Вдруг опять поплохеет?

Стас досмотрел интервью до конца, с досадой покачал головой.

– Ерунда какая-то сперва почудилась. Интересная особа, но ничего выдающегося. Профессиональная актриса. Пришло время сходить со сцены… во всех смыслах. Да не хочется. Вот и лезет из кожи вон, привлекая внимание.

– Тебя послушать, так я дружу хрен знает с кем! – возмутилась Лора. – Сам-то чуть в обморок не хлопнулся. От одного взгляда на захудалую актерку. По которой, кстати, вся Эгваль с ума сходила.

– Остынь, умоляю! – засмеялся Стас. – Нина Вандерхузе – достойная личность. С твоих слов и Греты я узнал ее с самой лучшей стороны. Просто… показалось… Мы встречались… очень-очень давно… Я работал младшим программистом в… Не помню… Неважно. Разговаривал с ней. Незабываемый, сильный, нежный и вкрадчивый голос.

– Деда! Нойс тогда еще не родилась! Ты просто вспоминаешь фильм. Нойс, она же Нина развернулась там вовсю. От имени Хозяйки говорила с нами. Но в знаменитом кино нет той, непокорной, бесстрашной и дерзкой, которая Хозяйке отвечала. О ней – ни кадра, ни слова! Сплошное умолчание – наихудшая ложь.

– Не переживай. Слово правды – сказано, услышано, гром его не стихает. Воскресни Хозяйка (вообразим себе), кем она предстанет перед людьми? Персонажем анекдотов. Личностью жалкой, недалекой. Чьи нелепые амбиции сгубили уйму народа, и ее саму.