Жан Рэ - У пределов мрака

Напиток оказался замечательным, и Джон, хотя и сильно уставший за длинную дорогу, с удовольствием провел время за бокалом пунша, так как не хотел ложиться спать, не познакомившись с соседом.

Когда стрелки настенных часов подошли к двенадцати, из небольшой клетки под циферблатом выскочила кукушка, прокуковавшая двенадцать раз, но маркиз-француз все не появлялся.

Свеча к этому времени почти полностью сгорела, а дать запасную свечку хозяин не догадался.

Джон решил, что как только свеча догорит, он уляжется в постель, а уж маркизу придется устраиваться, как получится, в полной темноте.

— Ку-ку! — сообщила деревянная птичка, подтвердив этим, что часы показывали половину первого.

Свеча громко зашипела и собралась погаснуть, когда в коридоре послышались легкие шаги и дверь в комнату тихо отворилась.

Свеча, немного оживленная потоком свежего воздуха из коридора, сначала ярко вспыхнула, потом к потолку поднялась струйка черного дыма, и огонек почти потух.

Внезапно дверь с громким стуком захлопнулась; в коридоре, сотрясая стены, простучали быстро удалявшиеся шаги, и все стихло. В комнате воцарилась темнота, но в слабом свете агонизирующей свечи Эксхем увидел неясный силуэт, появившийся в дверном проеме.

Это был человек в зеленом рединготе с длинными фалдами.

Еще Эксхем увидел — хотя потом и не смог бы сказать с уверенностью, что действительно видел это, — большую круглую физиономию с единственным широко открытым глазом, в котором отразилась тлеющая нить свечи.

— Вы имеете в виду маркиза делла Турель д’Амбиж? — переспросил Кордо, когда Эксхем поинтересовался, как выглядел его отсутствующий сосед по комнате.

— Ах, его так зовут? Это человек с большой круглой головой и бледным лицом в устаревшем зеленом рединготе с длинными фалдами? И, кроме всего прочего, он кривой?

Кордо едва не выронил поднос, который держал в руках.

— Мой господин, мой глубокоуважаемый капитан, что за чепуху вы говорите? Бедный маркиз был высоким и худым, с лицом, похожим в профиль на лезвие ножа! Он носил элегантный костюм кавалериста и, как мы с вами, имел два глаза красивого темно-зеленого цвета!

Почему вы говорите о нем в прошедшем времени?

Увы, для этого у меня имеются серьезные основания! — печально ответил Кордо. — Винный подвальчик на улице Мадлен, который он так любил посещать, на деле оказался воровским притоном. У маркиза возникла ссора с каким-то бандитом, который без лишних слов проткнул беднягу ножом. Несчастный скончался от ран вчера вечером, около одиннадцати часов.

Когда Эксхем добрался до штаба, он узнал, что его полк ушел из Нивеля.

Куда? Чиновники, сидевшие за заваленными бумагами столами, ничего не смогли сказать ему про маршрут полка. Куда он мог уйти? Да куда ему захотелось!

Случайно зашедший в комнату офицер взглянул на бумаги Эксхема и попросил его немного обождать. Вернувшись через час, он сообщил, что капитан Эксхем должен оставаться в Брюсселе до нового приказа.

Джон попросил уточнения, и офицер весьма неохотно сказал:

Вы были назначены офицером связи в штаб Бюлова. В данный момент мы не имеем сведений о местонахождении немецких частей. Надеюсь, через некоторое время вы сможете занять полагающееся вам место.

А что с почетной гвардией?

Она распределена по другим частям. Всего доброго!

Жизнь в Брюсселе показалась Эксхему достаточно сносной, и Кордо делал все возможное, чтобы сделать ее как можно более приятной своему щедрому постояльцу. Он переселил его в большую удобную комнату и готовил для него изысканные блюда.

Эксхем долго не встречал на улицах знакомых, пока не наткнулся на юного лейтенанта Денни Крэга, с которым когда-то познакомился в Лондоне.

— Я видел информацию о вашем повышении в военном журнале, — сказал лейтенант, — в том же самом номере, в котором сообщалось, что майор Рофферти получил звание полковника.

— Рофферти стал полковником? — воскликнул пораженный Эксхем.

— Это чистейшей воды проходимец, не так ли? Но очень ловкий, пробивной тип. Думаю, вы не станете возражать… Он недавно появился в Лондоне; говорят, что он все время крутится вокруг племянницы Веллингтона, вы должны знать ее, это красавица Маргарет Грирсон!

— Какой кошмар! — сердито буркнул Эксхем.

— Но не для старого железного герцога, который обожает благородных людей, а Рофферти имеет какое-то отношение к графам или герцогам, предки которых участвовали в битве при Гастингсе. Между прочим, Рофферти сейчас стал сэром Рофферти; соответствующий указ об этом, полагаю, был подписан министром внутренних дел в минуту помрачения рассудка.

Обстановка в Брюсселе становилась все более и более напряженной; на лицах горожан читались тревога и растерянность.

Англичане постепенно теряли свою общеизвестную флегматичность, жалуясь на явное отсутствие порядка и дисциплины в армии Веллингтона.

— Наполеон приближается! — кричали на всех перекрестках.

— Где сейчас Блюхер?

— Англичане — это крысы, попавшие в ловушку!

— Когда на горизонте появится треуголка Бонни, как называют Бонапарта англичане, нам придется спасаться, кто как сможет!

— У нас подмочен порох!

— Пушки взорвутся после пятого залпа!

— В штабах никто ничего не знает, а интенданты продолжают набивать свои карманы!

— А наши офицеры? Банда лодырей и пьяниц!

Эти слова, полные отчаяния, повторяли тысячи горожан и английских солдат.

Неожиданно, словно благодаря свершившемуся чуду, произошло гигантское упорядоченное передвижение частей. Брюссельские буржуа, уже готовившиеся к триумфальному вступлению Наполеона в столицу, были ошеломлены, когда им стало известно, что огромные массы хорошо обученных солдат быстро перемещались к востоку от города. Горожане с удивлением следили за бесконечными вереницами пушек, двигавшихся в том же направлении.

Но Эксхем пребывал в отчаянии.

Накануне его буквально выставили из главного штаба, где к этому времени оставались только младшие офицеры.

— Не отрывайте нас от дела, у нас нет времени на разговоры!

К счастью, после обеда он наткнулся на полковника Дров- си, с которым ему пришлось отступать из Конфлана.

— Присоединяйтесь к нам, Эксхем, мы направляемся в Нивель.

— Неужели я в конце концов попаду, куда меня направили? — не поверил своему везению Эксхем.

— Какая разница, где нам придется умирать? — бросил ответ полковник, фаталист по натуре.

Последние дни перед решающим сражением Эксхем провел в странном состоянии, которое он не смог бы назвать кошмарным, но в котором чувствовал себя словно чем-то одурманенным.

Конечно, он знал, что в значительной части армии Веллингтона царил удручающий беспорядок.