Жан Рэ - У пределов мрака

Проснувшись, он попытался понять происхождение этого шума; ему показалось очень странным, что мешавшие ему спать звуки больше всего напоминали жадное торопливое чавканье.

Кто же мог предаваться ночному обжорству в жалкой комнатушке, где с трудом разместились кровать и небольшой комод?

Возле него на комоде хозяин гостиницы поставил большую лампу фирмы «Карсель» [70] Масляная лампа, сконструированная в 1800 году швейцарским механиком Карселем, в которой масло подавалось в горелку с помощью насоса, снабженного часовым механизмом. , сильно прикрученный фитиль которой позволял использовать лампу в качестве ночника. Мурон вывернул фитиль, и комнату залил яркий свет.

В комнате никого не оказалось, но неприятный шум мгновенно прекратился.

Раздраженный Мурон снова приглушил свет, но сделал это так резко, что лампа погасла.

Чавканье сразу же возобновилось, и Мурону показалось, что оно стало заметно громче. Он уже собирался встать, чтобы вызвать работника отеля, когда услышал тихий разговор:

— Мягкое, но слишком соленое! — прошептал один голос

— Его мало, его слишком мало… Вот, если бы их было трое! — жалобным тоном прошептал второй голос.

Внезапно нечеткие дрожащие голоса принялись напевать глупую песенку на мотив известной мелодии Гретри [71] Гретри, Андре (фр. Апбгё Grdtry, 1741–1813) — французский композитор валлонского происхождения, автор множества (около 60) опер, внёсший основополагающий вклад в стиль французской комической оперы XVIII века, жанр увертюры и предложивший такой технический приём, как музыкальный «местный колорит». Автор книги «Мемуары, или Очерки о музыке», где выразил свое понимание проблем искусства и привел интересные сведения о своем времени. :

Двое, двое, двое — Этого слишком мало, Нужно иметь троих, Чтобы сделать выбор.

— Ну, подождите, — рявкнул Мурон, — сейчас вы получите троих, чтобы сделать выбор!

Голоса сразу же смолкли, и Мурон смог наконец заснуть, да так крепко, что его разбудили только горячие лучи утреннего солнца.

Когда он заканчивал завтрак в роскошном обеденном зале, из смежной комнаты послышались звуки клавесина.

Мурон едва не подавился куском ветчины, так как узнал надоедливую мелодию, так мешавшую ему спать ночью.

Рассвирепев, он отбросил салфетку и кинулся в соседний салон.

Увиденное там мгновенно заставило его сменить гнев на милость. За клавесином сидела удивительно красивая девушка, нежные руки которой искусно перебирали желтые клавиши старинного спинета.

— Простите, — пробормотал он, — но эта мелодия…

Девушка рассмеялась, и ему показалось, что зазвенел колокольчик.

— Это одна из наименее удачных мелодий Гретри, а поэтому извиняться должна я за свой выбор. Но эта мелодия очаровала меня очень давно, когда я впервые услышала ее в исполнении двух старичков, моих дядюшек, Зеноба и Леонара!

— Значит, вы должны знать слова этой песенки! — сказал Мурон. — Я был бы рад услышать, как вы поете ее.

Девушка отрицательно покачала головой.

— К сожалению, я не знаю слова. Мои дядюшки, древние, словно вороны святой Гудулы [72] Г у д у л а (фр. Sainte Gudule, 646–713, Бельгия) — святая Римско- Католической Церкви, покровительница Брюсселя. , распевали ее такими хриплыми голосами, что их понять было просто невозможно.

В дороге, в чужой обстановке, знакомства завязываются быстро. Мадемуазель Маерль, возвращавшаяся с курорта, собиралась вернуться в Бреду, свой родной город, но по пути хотела на несколько дней заглянуть в замок своих дядюшек, шевалье ван Эрналстеен.

— Замок немного пострадал во время войны, — рассказала девушка, как от победителей, так и от побежденных, но это не изменило характера его хозяев, очаровательных гостеприимных людей. Если когда-нибудь прихоти ваших дорог приведут вас в эти края…

Мурон поймал мяч на лету.

— Я собирался в ближайшее время двинуться на север, — рискнул он, надеясь на удачу.

— Вы собирались проезжать через Малин и Льер?

— Я действительно планировал подобный маршрут, — отчаянно соврал старый вояка.

Девушка захлопала в ладоши

— Значит, у меня будет надежный спутник, — простодушно обрадовалась она. — Завтра я собиралась отправиться в дорогу на почтовом дилижансе, и я знаю, что в нем есть свободное место.

— В таком случае я смогу познакомиться с вашими достойными дядюшками, — рассмеялся Мурон. — Надеюсь, они сообщат мне слова этой песенки.

Девушка тоже рассмеялась и сказала, что два пожилых джентльмена никогда не оставляют свое логово, находящееся в стороне от большой дороги, а поэтому с радостью готовы приютить любого путешественник.

— Короче говоря, вы будете желанным гостем в замке, — заключила мадемуазель ван Маерль.

* * *

Путешествие оказалось замечательным во всех отношениях.

Они пообедали в Малине, в широко известной харчевне, прославившейся блюдами из птицы и прекрасными винами; в сумерках они оставили позади Льер с его звонкими колоколами. Дилижанс, в который запрягли свежих лошадей, бодро помчался по вечерней дороге.

Уже ночью кучер, хорошее настроение которого обеспечила небольшая сумма, сделал крюк, чтобы высадить наших путешественников перед высокой чугунной решеткой, за которой простирался великолепный парк.

Старый лакей в ливрее, встретивший их с факелом в руке, открыл им ворота и провел по аллее, усыпанной мелким гравием с Рейна, к просторному перрону перед замком.

Затем он пригласил их в богато меблированный салон, где зажег для них добрую дюжину больших свечей.

Мадемуазель Маерль извинилась перед гостем:

— Так как я здесь почти член семьи, то я сама сообщу моим дядюшкам о вашем визите и проведу вас к ним. Я оставлю вас на пару минут, надеюсь, вы не успеете соскучиться. На столе рядом с вами стоит графин с портвейном и лежат сигары, которые позволят вам незаметно провести короткое ожидание.

Портвейн оказался просто великолепным, а курить такие замечательные сигары Мурону давно не приходилось. Поэтому он некоторое время бездумно наслаждался вином и сигарами, но вскоре почувствовал легкое беспокойство. Минутное ожидание непонятным образом затягивалось. Неожиданно он испуганно вскрикнул — свечи в зале странным образом погасли все сразу, и он очутился в полной темноте.

Некоторое время он сидел, ожидая, что кто-нибудь из слуг придет ему на помощь, но не услышал никаких звуков, которые могли свидетельствовать о наличии в замке хотя бы одной живой души.

Занервничав, он достал из кармана зажигалку.

Ее жалкий миниатюрный огонек оказался не в силах разогнать окружавший его мрак, но с его помощью он все же смог добраться сначала до окон, оказавшихся наглухо закрытыми массивными деревянными ставнями, а затем и до дверей, таких огромных и тяжелых, словно они играли роль ворот, защищавших вход в церковь. К тому же, они оказались запертыми на ключ.