Жан Рэ - У пределов мрака

Доктор постарался отделаться несколькими искусно завуалированными шутливыми замечаниями.

— Клянусь, я предпочла бы вместо замужества потерять обе ноги, — серьезно заявила Гертруда.

Несмотря на столь катастрофическую неудачу, Кобюс продолжал приглашать меня выходить в море на его лодке. Упорный, как все мужчины его профессии, он не потерял надежду. Иногда после удачной ловли, Кобюс пришвартовывал свою лодку у причала соседнего городка, продавал рыбу на местном рынке и на вырученные деньги устраивал небольшой праздничный вечер в таверне «У лукавого китайца».

Я с удовольствием сопровождал его, так как в этом баре пиво всегда было холодным, а полки за стойкой украшало множество разноцветных бутылок. Мы больше болтали, чем пили, пуская к потолку дымные кольца, и вместе с табачным дымом сами собой рождались веселившие нас чудесные фантазии.

Марта, хозяйка таверны, расставлявшая на нашем столе празднично расцвеченные бутылки, была эффектной брюнеткой с матовой кожей лица; она когда-то приехала сюда из какой-то азиатской страны с матросом, через какое-то время бросившим ее.

Она часами оставалась за стойкой, и ее взгляд терялся между тяжелыми бархатными занавесями; я уверен, что перед ее мысленным взором раздувались паруса судов, идущих то на юг, то на север, и в них воплощалось великое приключение.

Я был не единственным аборигеном, посещавшим «Лукавого китайца»; время от времени здесь появлялся тщедушный тип с гноящимися глазами, заметно хромавший; он всегда выпивал свой стаканчик старого схидамского вина [62] Вино из города Схидам (Schiedam) в Нидерландах. Производство алкогольных напитков традиционно являлось одной из главных отраслей городской экономики. .

Он обычно приветствовал всех присутствующих широким взмахом своей канадской шляпы; ему отвечали крайне небрежно, с оттенком презрения.

— От него несет мускусом, словно от зверя из яванских лесов, — как-то сообщил мне один из завсегдатаев, в прежние годы посещавший знойные края Востока. — Мне больше нравится запах рыбы, смолы и жевательного табака.

Однажды я увидел прикрепленный к зеркалу кусочек грязного картона, на котором прочитал:

«Геррит Хоутпенн —

Коммерческая информация —

Морская страховка»

Увидев, что я присматриваюсь к этому объявлению, Кобюс фыркнул:

— Вонючее животное!

Марта оторвалась от созерцания призрачных островов, обожженных солнцем, раздувающихся парусов и развевающихся флагов, и ее нежный взгляд остановился на мне.

— Мы возвращаемся к лодкам, мсье Жак, — обратился ко мне Кобюс. — Если хотите, подождите нас здесь, мы захватим вас, когда будем возвращаться.

Толпа рыбаков вывалилась на улицу, грохоча сапогами.

Я остался наедине с Мартой.

Произошедшее затем было очень простым, очень понятным, я бы сказал, психологически достоверным.

Ни слова не сказав, она вышла из-за стойки, подошла к моему столику, наклонилась и коснулась моих губ своими губами.

— Идем туда, — сказала она, кивнув на тяжелую занавеску, за которой скрывались жилые комнаты.

Энергично схватив меня за руку и едва не сломав при этом запястье, она потащила меня за собой.

Мы оказались в темной комнате; небольшая спиртовка отбрасывала фантомные отблески на странный предмет, оказавшийся старинным кофейником из красной меди, рядом с которым светились зеленые кошачьи глаза.

Следующая комната оказалась еще более темной; ее освещал только жалкий зеленовато-серый свет, сочившийся через небольшое окошко.

У меня возникло ощущение «дежа вю». Диван застонал под двумя опустившимися на него телами. Я вздрогнул от прикосновения материи, холодной и шершавой, словно кожа змеи.

Я смутно различал лежавшее на спине белое тело Марты. Моя рука отыскала ее грудь, большую, твердую и холодную.

— Твоя рука на моем сердце, — простонала она на экзотическом мелодичном языке, который, как ни странно, я понял. — О, как чувство этого облегчает мое существование!

Неожиданно возникшее неприятное ощущение становилось все более и более навязчивым.

Я отодвинулся от продолжающего вибрировать тела Марты. В сгустившихся сумерках язычок спиртовки заметно увеличился. Кофейник принялся негромко бормотать свою ритуальную песенку.

В зале для посетителей кто-то негромко откашлялся. Я вышел из-за стойки и оказался нос к носу с господином Герритом Хоутпенном, занимавшимся, как я запомнил, коммерческой информацией и морской страховкой.

Он ничуть не удивился моему появлению из глубины частной половины «Лукавого китайца» и его приветствие выглядело столь же непринужденным, как и обычно.

— Я надеялся увидеть вас здесь, — начал он. — Не могу ли я быть вам чем-нибудь полезным?

Я удивился.

— Но я не имею ни малейшего отношения к коммерции и не являюсь арматором!

— Да, конечно, эти два направления указаны в моей визитке, но я оказываю помощь по гораздо более широкому спектру видов деятельности.

— Пусть так, но я все равно не понимаю, чем же вы можете быть мне полезным?

— Вы не доверяете мне?

Марта бесшумно возникла за стойкой; выдававшие утомление темные круги под глазами делали ее глаза огромными. Господин Хоутпенн сам принес на наш столик два стаканчика можжевеловой водки.

— Вы не доверяете мне? — повторил он.

Чего он хотел от меня?

Очевидно, на мое общение с Мартой ушло довольно много времени, так как тихая улица за окнами бара заметно потемнела. Господин Хоутпенн в очередной раз наполнил наши стаканы. Потом он достал из своего портфеля бюллетень, в котором был заполнен какой-то вопросник. Я залпом опрокинул свой стаканчик.

— Как я вижу, вы крепко выпиваете, мсье Жак, — сказал он, и добавил, наклонившись ко мне: — Здесь довольно темно, но все же приглядитесь к Марте, она мне напоминает…

— Ну, ты! — воскликнул я, и неожиданно вспомнил, что однажды в определенной ситуации уже издал такой же возглас.

В сумраке возникли два языка огня, тянущиеся к потолку.

— Боек, мерзкий Боек, — заорал я, — я рассчитаюсь с тобой!

Я почти не различал его лицо в темноте, но услышал, как он ухмыльнулся:

— Бедный малыш, ты так и не научился правильно видеть? В этом нет ничего страшного, если прошло минут пятнадцать, но если пролетело несколько лет?

Я услышал, как заскрипел пол у него под ногами.

Внезапно из-за стойки послышалось жуткое бормотание, потом раздался шум падения тела, завершившийся отвратительной икотой.

— Сегодня для нас это не имеет значения; все происходит в другом времени, — произнес омерзительный голос.

Я наобум нанес сильнейший удар в пустоту, но мой кулак встретил какое-то препятствие; послышался крик боли.