Борис Конофальский - Длань Господня

— Увалень, поедете с госпожой Ланге в город.

— Как пожелаете, кавалер, — ответил тот.

Он видел, что Бригитт все еще волнуется, ему хотелось ее обнять, но это было невозможно при людях, он только поглядел на нее и вышел.

Сначала они с Максимилианом поехали на окраину Эшбахта посмотреть, как строятся бараки. Архитектор был молодец, строил быстро. Они с ним раскланялись, но лезть к нему с разговорами Волков не стал, занят человек.

— А где Роха сейчас? — спросил он у Максимилиана.

— Каждый день в овраге порох изводит со своей бандой, — отвечал оруженосец.

— Поехали, посмотрим, как у него получается.

Овраг был недалеко от Эшбахта, вешние воды размывали его много лет, края в нем были пологи, а сам он широк. Там Роха и проводил свои учения. Удобное было место, что ни говори.

Сам Игнасио Роха, по прозвищу Скарафаджо, сидел на пустом бочонке из-под пороха, вытянув удобно свою деревяшку. В руке, видимо, вместо завтрака он держал большую глиняную кружку с темным пивом. Тут же стояли стол, кувшин и тарелка с вареными яйцами и хлебом. Волков был уверен, что тренирует Роха своих людей далеко не первый день, яичной скорлупы на песке и глине вокруг него было предостаточно. Два его сержанта Хельмут и Вильгельм занимались с солдатами, а Роха за этим наблюдал. И Роха, и сержанты сразу заприметили Волкова и Максимилиана, когда те появились на краю обрыва. Роха хотел встать, но кавалер жестом руки сделал знак: «Сиди там».

И стал спускаться вниз.

Появление господина внесло некоторую нервозность в ряды солдат.

— Аркебузиры, первый ряд, на линию, — звонко кричал сержант Вильгельм. — Второй ряд, заряжать аркебузы. Мушкетерам готовиться!

— Первая линия, фитили палить! — кричал молодой сержант Хельмут.

Первая полоска солдат с аркебузами стали на линию, подняли мушкеты и стали раздувать фитили, что были привязаны к их правым рукам.

— Целься! — орал Хельмут.

Волков подъехал к Рохе, не слезая с коня, протянул ему руку, тот привстал и пожал ее. Рукопожатие — знак расположения, кавалер хотел дать понять людям Рохи, что их командир — человек уважаемый.

— Порох пали! — прокричал сержант.

Один за другим покатились по оврагу хлопки, клубы серого дыма с резким шипением вырывались из стволов.

— Первый ряд, назад, оружие заряжать, второй ряд, на стрельбу! — командовал Вильгельм.

Волков смотрел, как рассеивается серый дым, и там, за дымом, он видел вбитые в глину темные колья. Кое-какие из них белели свежими надломами и выщерблинами.

— Кажется, кот-то попал, — произнес Волков, разглядывая колья.

— Болваны, — махнул рукой Роха. — Столько пороха уже перевали, а они все едва попадают, — но он тут же успокоил кавалера, — но раньше вообще не попадали.

Волков подумал, что попасть в кол в человеческую руку толщиной с тридцати шагов не так уж и просто. В общем, не так плохо солдаты и стреляли.

— Порох пали! — кричит Хельмут.

Снова залп покатился по оврагу. Снова поплыл темно-серый дым.

— Мушкетеры, первый ряд, на линию, — командовал Вильгельм.

— А у тебя что, оружия на всех не хватает, что ли? — удивился кавалер, разглядывая шеренги солдат.

— Здравствуйте, проснулись они! — язвительно говорит Роха. — Иной раз думаю, что ты совет собираешь, а то, что тебе на нем говорят, не слушаешь. Я ж тебе сто раз говорил, мушкетов у меня сейчас сорок два, аркебуз пятьдесят шесть, двенадцать арбалетов. А народа сто тридцать шесть человек.

— Много ты набрал народа.

Волков смотрел на солдат Рохи. Первые, те, что пришли с ним из Ланна, уже пообтесались, уже и в стеганках были, что достались им после ярмарки и сражения на реке, и в шлемах были, а кое-кто и в кирасах. И обувь у них хорошая была. Они и были с мушкетами. А те, что привел Роха совсем недавно, и на солдат похожи не были. Кому-то достались старые поношенные стеганки, и все, обувь — рвань, одежа такая, что мерзли они, стоя на осеннем ветерке.

Волков был недоволен видом новых солдат.

— Что, разогнать лишних? — спрашивает ротмистр.

— Нет, пусть будут, а ты чего им обувь не купил, я ж денег дал.

— Целься! — орет Хельмут.

— Завтра собирался их в город вести, там все и купить. И обувь, и, может, еще на одежку кому хватит. Заодно и посмотреть, как они на скором марше идти будут, не будут ли падать. Хотел без обоза идти, но с оружием и порохом.

— Хорошая мысль, ты их не жалей, особенно новых, пусть Хилли и Вилли им поблажек не дают.

— Порох пали! — орет Хельмут.

Глухие и мощные выстрелы проносятся по оврагу. Это не аркебузы, это мушкеты, и даже дыма от них, вроде как, больше.

— Второй ряд на линию, первый назад, заряжаться!

— Жаль, мушкетов мало, — говорит Волков, глядя, как солдаты пристраиваются.

Мушкетеры все делают проворнее, движутся, меняются местами на линии, заряжают мушкеты быстро. Сразу видно, эти уже неоднократно все это делали, уже в привычку движения у солдат входят. Это хорошо.

— Так я все, что были у кузнеца, забрал, он говорил, что если ему ученика нанять и покупать уже кованые заготовки, так будет делать два мушкет за неделю, — сказал Роха.

— Знаешь, что, — говорит Волков задумчиво, — ты завтра солдат в город не води.

— Нет? — удивляется Скарафаджо.

— Нет. Ты мне тут понадобишься.

— Я? — снова удивляется Роха.

— Ты-ты, — говорит кавалер. — Кто у тебя лучшие стрелки?

— Хилли и Вилли, они уже поднаторели. Лучше них никого нет, — сказал ротмистр. — С тридцати шагов в кол две из трех пуль кладут.

— Отлично. И еще четверых возьмешь, на дело одно со мной пойдете.

— За оборотнем, что ли? — с опаской интересуется Роха.

Волков смотрит на него нехорошо, не отвечает.

— Я просто интересуюсь, как одеваться, кирасы, шлемы брать? — поясняет Скарафаджо. — Как на войну идем?

— Да. Все брать, идем, как на войну.

— Целься! — кричит сержант Хилли.

— Значит, нашел ты зверя? — спрашивает Роха.

— Может быть, — уклончиво отвечал Волков.

— Порох пали! — орал молодой сержант.

И снова загрохотали выстрелы в овраге.

Не хотел кавалер брать своих людей из выезда на это дело. Он собирался просто убить Шоуберга, просто взять и убить без лишних церемоний. А всем этим юношам из хороших семей такое ни к чему. Они еще носы воротить будут. Особенно такой, как фон Клаузевиц. Посчитают это убийство унижением своего достоинства, пятном для их чести.

Нет, тут ему был нужен такой, как Роха. Это был простой солдат, хоть и хвастался всем, что он идальго. Но если надо будет, так горло кому угодно перережет без всякой этой глупой чести, и плевать ему на всякое достоинство. А уж приказать пальнуть из мушкета, так это для него как пива выпить полкружки. Да, лучше Рохи на это дело никто не подходил. С ним он и пойдет. С ним, а не с Максимилианом или фон Клаузевицом.