Георгий Смирнов - Город Сириус [litres]

Осознав, что предельный уровень абстракции в размышлениях на извечную тему борьбы добра и зла уже достигнут и дальнейшее развитие мысли приведёт лишь к полной потере содержательной сути вопроса, – Григориус решил более не запутывать своё мышление в паутину парадоксов, а спуститься до уровня обыденной конкретики, поскольку в ней всегда присутствует некая точка опоры, позволяющая разуму твёрдо и уверенно стоять на ногах здравого смысла. Иными словами, на этом он прервал цепочку рассуждений, прогнал мысли прочь, погасил свет, лёг в кровать и через расположенное неподалёку окно принялся созерцать сине-багряное ночное небо с яркими звёздами, представляя, как где-то там человеческие мысли и чувства витают в бескрайних глубинах космического пространства.

Шли третьи – завершающие – сутки фазы полнолуния. По преданию, в этот день тёмные силы медленно отступали под натиском маленьких добрых ангелов, которые прилетали с небес и своими крыльями отгоняли их прочь от людей.

За окном виднелись лёгкие хлопья первого осеннего снега. «Может, эти пушистые снежинки и есть те самые ангелы, которые спустились на землю, чтобы прогнать зло», – подумал Григориус. Озаряясь лунным светом, маленькие кристаллики снега переливались непередаваемой палитрой неземных цветов и оттенков. Их размеренное калейдоскопическое кружение в тёмной дымке ночи постепенно успокоило следователя, и он погрузился в глубокий сон.

В какой-то момент приятное ощущение расслабленности сменилось сильным напряжением. Спящий почувствовал резкий рывок, словно его сознание оторвалось от тела и устремилось ввысь, погрузившись в бесконечное пространство космоса. В нём хаотично перемещались бестелесные образы людей, наполненные полупрозрачными сгустками непонятной энергии.

Следователь понял, что пребывает в хранилище человеческих душ и вечных мыслей, о котором недавно читал в книге профессора Кеплера. Словно заблудившись в огромном дремучем лесу, он плутал меж этих духовных сущностей в надежде найти хоть один знакомый образ. Наконец к нему приблизился полупрозрачный лик, в котором он узнал самого профессора Кеплера.

Желая рассмотреть мысли и чувства учёного в момент самоубийства, следователь наклонился и погрузился головой внутрь его бестелесной сущности. Она была разделена на множество слоёв, каждый из которых содержал мысли, чувства, эмоции, воспоминания, фантазии, зрительные и другие образы, накопившиеся в различные периоды жизни профессора.

Слой за слоем погружаясь вглубь сознания Кеплера, перед взором следователя, словно перед глазами человека, находящегося на вращающейся карусели, пролетали причудливые моменты детства учёного, затем появились сложные научные формулы и понятия, лица коллег, бал нобелевских лауреатов, на котором тот получил премию, наконец лик молодой женщины с наивной детской улыбкой и роскошными рыжими волосами, похожими на волшебные золотые россыпи. В попытке отыскать нужную информацию Григориус погрузился ещё глубже. Там он увидел странные зрительные образы. Кеплер идёт по длинному, узкому и пыльному коридору, устланному старым, потрескавшимся от времени кирпичом. Рядом с ним виднеются шагающие ноги какого-то человека. Лица его не видно, поскольку он шёл сбоку и несколько впереди профессора. Мужчины подошли к стене. Незнакомец приложил к ней руку, вынул кирпич, помеченный крестиком, и открыл замаскированную в стене дверь. За ней находилась потайная комната. Посередине стояло старое кожаное кресло, рядом с которым располагался стол с компьютером и множеством приборов и шнуров. Незнакомец указал рукой на кресло, профессор сел в него. Человек взял шлем и надел его на голову учёного. В этот момент лицо незнакомца настолько близко приблизилось к глазам профессора, что следователь смог рассмотреть его. Увидев хитрые, бегающие во все стороны глаза и плавные линии лица мужчины, Григориус тут же узнал в нём Собакина. Испытывая непреодолимое желание заглянуть в мысли этого коварного человека, следователь наклонился к его бестелесному образу и попытался погрузиться в него. Однако в то же мгновение какая-то сила, как взрывной волной, вытолкнула его сознание из космического мира человеческих душ, возвратив обратно в бренное спящее тело.

Проснувшись в холодном поту, следователь услышал неприятный звук. Постепенно приходя в себя, он всё отчётливее начинал различать в нём навязчивый сигнал будильника. «Как же ты не вовремя разбудил меня. Я так хотел заглянуть в голову этого Собакина», – подумал следователь, нащупывая кнопку отключения этого презренного устройства. «С другой стороны, что я потерял, недосмотрев сон? Ничего. Это же был вымысел. И он вполне объясним. Ещё Зигмунд Фрейд писал, что сны – это бессознательное вытеснение наших потаённых желаний. Значит, во сне мы выдаём желаемое за действительное. Этим всё объясняется. Я пребывал под впечатлением от теории Кеплера о блуждающих в космосе человеческих мыслях. Хотел знать, что думал профессор в момент смерти, что в голове у этого чиновника из наукограда. Вот моё подсознание и смешало во сне все эти образы в гремучий коктейль и выдало то, что я желал увидеть. Ну не мог же я и вправду переместиться в хранилище человеческих душ. Нет, это исключено», – твёрдо решил Григориус и, мгновенно выбросив сон из головы, принялся одеваться, чтобы не опоздать на работу.

Зайдя в следственный отдел, он стремительно направился к своему кабинету. Дорога на рабочее место проходила через длинный коридор, по обеим сторонам которого располагались двери кабинетов его коллег. Одна из дверей была открыта. Проходя мимо неё, следователь бегло взглянул внутрь комнаты и увидел в ней сидящую к нему спиной молодую женщину. Её длинные густые волосы рыжего цвета спадали вниз, словно золотистые струи игристого шампанского. «Где-то я уже видел эти волосы», – подумал следователь и, словно по команде, свернул в кабинет. Почувствовав присутствие за спиной человека, женщина обернулась. В её почти детских чертах лица Григориус узнал ту самую молодую особу, которую он видел во сне, заглядывая в зрительные образы профессора Кеплера.

Напротив женщины за столом сидел брутальный Валерьян, который получал от неё объяснения.

– Вы можете сказать, в чём подозреваете меня? – жёстким голосом спросила она.

– Женщина, мы вас не подозреваем. Это обычная практика. Порядок такой. Мы обязаны опросить всех, кто что-либо знает или может знать о происшествии. Вот вам протокол, прочитайте и, если нет замечаний, распишитесь, где галочки, – пробормотал оперативник тихим и спокойным голосом, пытаясь снизить градус эмоционального напряжения женщины.