Георгий Смирнов - Город Сириус [litres]

Взбалмошная особа схватила документ и, не читая его, небрежными истеричными движениями поставила подписи, после чего, демонстративно бросив на стол, поспешно удалилась.

– Кто это? – поинтересовался следователь.

– Это та самая подруга нашего профессора, которая стала его роковой женщиной, – ответил Валерьян.

– Да, именно такой я её и видел.

– Ты видел её ранее? Я не удивлён. Наверное, по какому-то уголовному делу проходила? Не по убийству ли? Неужели она «чёрная вдова»?

– Нет, не по уголовному делу. Что она сказала тебе?

– В принципе – ничего нового. Пела ту же песню, что и этот тип из наукограда. Мол, профессор неудачник, влез в долги. За её рукой, когда она с ним только познакомилась, выстраивалась очередь из состоятельных господ. А она была молодой, глупой и по своей наивности отдала свою молодость ему. А этот вот нехороший человек просто взял и вытер об неё ноги. Ну и тому подобное, знаешь же сам, что такие девицы обычно в этих случаях поют. На вопрос о наличии у неё мотивов для убийства… всячески выгораживала себя… мол, никакого наследства от него не получила, одни долги, смерти его не хотела, желала ему счастья, а если бы знала, что всё получится именно так, – находилась бы рядом и вытащила из петли.

Валерьян ещё долго высказывал своё возмущение относительно того, что сообщила ему роковая женщина профессора Кеплера, однако следователь уже не слушал его. Он молча стоял на месте и отрешённо смотрел куда-то вдаль, не реагируя на внешние раздражители. Все его мысли крутились вокруг увиденного накануне сна, в котором он через зрительное образы Кеплера созерцал именно эту женщину. Если она оказалась реальной, значит, и всё остальное тоже было настоящим.

– Валерьян, возможно, ты снова посчитаешь меня сумасшедшим, но раз эта женщина и есть подруга профессора, то я всё знаю о том, кто и как убил его. Это был Собакин. Он хитростью вынудил Кеплера надеть на голову шлем, через который в его подсознание была внедрена установка совершить самоубийство.

– Ты так уверенно это говоришь, будто бы видел всё своими глазами.

– Я действительно видел это своими глазами… но не наяву, а в вещем сне, – осторожно произнёс следователь, опасаясь снова быть непонятым коллегой.

Опасение оказалось не напрасным. Валерьяна охватил приступ гомерического хохота, от которого он не мог избавиться ещё долгие полминуты. Увидев на лице следователя недоумение, коллега наконец с трудом усмирил свой смех, поправил воротник, принял серьёзный вид и заявил:

– А в качестве доказательства обвинения мы тоже будем предъявлять твой сон? Нет, я-то тебе верю, а вот прокурор и суд могут усомниться.

– Да, ты прав. Сновидение – не лучшее доказательство вины.

– А кроме того – сон не согласуется с фактами. Существует всего два шлема. Мы их изъяли. И всё это время они находились у тебя в сейфе. Не так ли? – вопросил оперативник.

После этих слов коллеги неуверенно переглянулись и машинально направились в кабинет, где стоял сейф, чтобы развеять всякие сомнения относительно места нахождения изъятых шлемов. Отворив засов, следователь начал медленно тянуть на себя дверцу сейфа. Вскоре показался первый шлем. В призрачной надежде всё же увидеть подтверждение версии, которая приснилась ему накануне, Григориус ещё сильнее замедлил открытие дверцы. Однако первые же очертания второго шлема вдребезги разбили остатки веры следователя в собственные вещие способности.

– Ну что, пророк? Ещё есть какие-то доказательства из снов или остановимся на этих?

– Ты прав. Мне надо меньше поддаваться эмоциям и больше прислушиваться к сухим фактам. Все эти сны же – в действительности всего лишь наши нереализованные фантазии, – утвердительно махнув головой, произнёс разочарованный следователь, в очередной раз вспомнив слова известного психоаналитика Зигмунда Фрейда.

В этот момент раздался звонок служебного телефона. В трубке послышался встревоженный голос Вирты:

– Мы разобрались в программе. К сожалению, всё намного хуже, чем изначально предполагали. Не буду по телефону, срочно приезжайте в наукоград. Да, и захватите с собой шлемы, они нам понадобятся.

– Понял, скоро буду, – ответил следователь и вытащил из сейфа незамысловатые предметы, которые стоили ему утраты непоколебимой доселе веры в собственные неземные способности.

Повертев головные уборы в руках, следователь ещё раз заглянул внутрь них, чтобы убедиться в том, что это именно те шлемы, о которых говорил Ник в своём предсмертном обращении. На поверхности внутренней стороны обивки приборов виднелось множество электродов, расположенных по обеим сторонам полушарий головы. Следователь положил вещественные доказательства в сумку и отправился с ней в наукоград.

У шлагбаума перед въездом в город следователя встретила Вирта. После прохождения всех формальностей, связанных с получением пропуска, она провела его в тот самый зал, в котором днём ранее проходила научная конференция по программированию. Обстановка в помещении с того времени существенно изменилась. Посреди зала стояли совмещённые тыльными сторонами три огромные плазменные панели. Вокруг них были расставлены столы, на которых громоздилось большое количество различной компьютерной техники. Вокруг неё суетливо бегали три человека. Это были участники конференции, которых Вирта отобрала для исследования записей из тетради Ника.

Учёные подошли знакомиться со следователем. Несмотря на то, что все трое были иностранцы, – они довольно уверенно владели русским языком.

Один из учёных – мужчина преклонных лет, с длинными, седыми, небрежно торчащими в разные стороны волосами и пышными белёсыми усами – чем-то напоминал Альберта Эйнштейна. Судя по реакции остальных, он пользовался в их коллективе непререкаемым авторитетом. Мужчина подошёл к следователю, пожал ему руку и обратился на русском языке с американским акцентом.

– Здравствуйте, меня зовут Стив. Я профессор-нейробиолог, а ещё математик, программист и разработчик микропроцессорных систем. Коллеги доверили мне руководство нашей научной группой.

– Позвольте, я тоже представлюсь, – заявил стоявший рядом с американцем худощавый мужчина средних лет в больших очках с круглыми толстыми выпуклыми линзами, которые, судя по огромным проступающим через них глазам, имели очень большие диоптрии.

Вероятно, эти линзы настолько напрягали зрение, что мужчина то и дело снимал очки и протирал покрасневшие глаза.