Елена Малиновская - Ни дыма, ни огня [litres]

Шнуровка корсета никак не покорялась – так сильно дрожали пальцы у Тегрея. Глухо рявкнув от раздражения, он просто разорвал ее. Накрыл ладонью мою грудь, в то время как другая его рука сражалась с подолом платья, силясь задрать его выше. Затем принялась бороться с тонкой тканью моего нижнего белья – и та послушно расползлась.

Я ахнула, когда вдруг ощутила Тегрея внутри себя. Он вошел так резко, что это было даже больно. Уперлась руками в его плечи, безуспешно пытаясь оттолкнуть.

– Прости. – Тегрей сразу же остановился. И мне было страшно представить, каких усилий ему это стоило.

Его движения теперь стали плавными и осторожными. Он притянул меня за бедра к себе ближе, ни на миг не прекращая ласкать обнаженную грудь. И медленно, очень медленно вновь вошел в меня. Сделал паузу, словно давая мне возможность привыкнуть к новым ощущениям. И неторопливо принялся набирать ритм.

Энергия насыщала меня до предела. Энергия вибрировала, танцевала в этой комнате, нескончаемыми потоками вливаясь в тело Тегрея. Я сжимала его плечи, невольно втягивая в себя воздух при каждом толчке. Острое, пряное наслаждение словно пульсировало по моим венам, постепенно концентрируясь в животе.

Когда терпеть его стало невозможно, я вскрикнула, обхватив поясницу Тегрея ногами. Слепо уткнулась лбом в плечо, и тот протяжно и долго застонал, выплескиваясь в меня.

«Наконец-то! – уловила я отзвук чужих торжествующих мыслей. – Наконец-то моя!»

Какое-то время после этого было тихо. Тегрей не торопился разжимать свои объятия, все еще оставаясь во мне. Я лениво перебирала пальцами его волосы. Голова была пустой и гулкой. Чудилось, будто весь мир исчез в яркой вспышке удовольствия. Остались лишь двое: я и он. Теперь совершенно непохожий на умирающего.

– Это было отвратительно, – вдруг произнес Тегрей куда-то в мою макушку.

Я замерла, подумав, будто ослышалась. Как это? Не таких слов я ожидала после всего произошедшего.

– Просто чудовищно, – продолжил Тегрей и отстранился, зависнув надо мной на вытянутых руках. Укоризненно зацокал языком, глядя в упор.

Я быстро-быстро заморгала, почувствовав, как слезы вновь подступают к глазам.

Вот и делай после этого добро! Я спасла ему жизнь, а он еще чем-то недоволен, видите ли.

– Альберта, почему ты постоянно нарушаешь мои планы? – с нарочитой серьезностью осведомился Тегрей, но в уголках его губ затеплилась улыбка. – Ты себе не представляешь, какую сладкую пытку я придумал для нашего первого раза. Я хотел ласкать тебя часами. Покрыть поцелуями все твое тело вплоть до самых сокровенных уголков. Вновь и вновь доводить до вершины блаженства, но в последний миг отступать. И делать так до тех пор, пока ты бы совершенно не обезумела от желания и не принялась умолять меня о продолжении. Но и тогда я бы далеко не сразу проявил милость и даровал тебе наслаждение. Я жаждал мщения, Альберта. Мечтал сурово поквитаться за твой побег.

Голос Тегрея становился все более хриплым, глаза потемнели от вновь нахлынувшей страсти.

– Ну извини, – огрызнулась я, не понимая, где заканчивается грань его шутки. – Так уж получилось. Или мне следовало спокойно наблюдать за тем, как ты умираешь?

Тегрей дернул кадыком, как будто какое-то слово встало ему поперек горла.

– Ты самая невыносимая девушка в мире, – пробормотал он. – Мое несносное рыжеволосое счастье, которое я больше никогда и никуда не отпущу от себя.

После чего нагнулся и ласково поцеловал меня.

– Кстати, ты уверена, что у тебя был всего лишь один мужчина? – вдруг спросил он, одарив меня очередным взглядом, преисполненным укоризны.

– То есть? – с недоумением переспросила я.

– Ну знаешь… – Тегрей многозначительно улыбнулся. – То, что ты делала вначале… Такого сложно ожидать от почти неискушенной в постельных утехах девушки. К этому склонны более опытные и умелые особы, познавшие многое в искусстве обольщения.

– Это все Велдон, – попыталась объяснить я. Глаза Тегрея словно заиндевели изнутри, и я вспыхнула от смущения. Ну я и растяпа! Как же нелепо это прозвучало! Затараторила, силясь исправить положение: – То есть его журналы… Они с Томасом часами разговаривали о расследованиях. Чем мне было заняться? Вот я и листала их, разглядывая магиснимки. Вот…

И жалобно скуксилась, с ужасом ожидая реакции Тегрея на свое откровение.

Наверное, это просто ужасно. Немыслимое бесстыдство и разврат!

– Журналы с магиснимками, стало быть, – задумчиво протянул он. Фыркнул от смеха и опять потянулся поцеловать меня, обронив напоследок: – Полагаю, мне стоит прикупить побольше выпусков. Потому что мне очень и очень понравилось. Ученица из тебя получилась ну очень способная, а недостаток опыта ты с лихвой восполнила прилежанием.

Но тут хлопнула входная дверь. Тегрея как ветром с меня сдуло. В мгновение ока он вскочил на ноги, умудрившись в прыжке натянуть на себя штаны. А вот рубашку застегнуть уже не успел.

«Да уж, теперь он точно не похож на умирающего», – промелькнуло у меня в голове, пока я силилась стянуть разорванный лиф платья.

– Тегрей… – В гостиную стремительным шагом ворвался Томас, не потрудившийся снять пальто. И тут же замер, широко распахнув глаза.

Продолжая одной рукой сжимать шнуровку корсета, другой я принялась судорожно оправлять подол, хотя прекрасно понимала, что это бессмысленно. И без того очевидно, что произошло между мной и Тегреем в этой комнате.

– Вот как. – Томас хмыкнул и привалился плечом к арке, переведя испытующий взгляд с герцога на меня. Грозно заиграл желваками. – Вижу, вы тут времени зря не теряли. Даже запирать вас не пришлось для выяснения отношений.

Я низко опустила голову, уловив в тоне Томаса плохо скрытое недовольство.

– Это не то, о чем ты подумал, – поторопился сказать Тегрей. Запнулся и с сарказмом исправился: – Хотя нет, это именно то, о чем ты подумал.

Томас опять хмыкнул и скрестил на груди руки, ожидая продолжения.

– Меня пытались убить, дружище, – сухо сказал Тегрей. – Точнее, даже не так. Меня почти убили. И если бы не Альберта – я бы уже стоял перед престолом Белого Бога, ожидая, какой вердикт он вынесет моей душе.

Глубокие складки, залегшие от крыльев носа к уголкам рта Томаса, немного разгладились.

– Да неужели? – спросил он все еще со скепсисом.

– Я обязан Альберте жизнью, – серьезно произнес Тегрей. Посмотрел на меня и добавил, улыбнувшись: – А теперь, моя дорогая, все-таки отправляйся наверх. Переоденься и приведи себя в порядок. Мне не нравится, что Томас видит твою грудь.

– Да я даже не думал смотреть! – возмутился тот, но почти сразу кивнул, соглашаясь с правотой герцога: – Впрочем, да. Так будет лучше. По моим расчетам, Милдред вот-вот очнется. И у нее наверняка возникнут вопросы, если она увидит Альберту в таком виде.