Евгения Лифантьева - Там, за зеленой звездой

От усталости походники не заметили засаду. Стойбище дикарей Любава отследила еще до остановки на одном из островков. Но ребята решили, что оно слишком далеко, что можно безопасно пройти вдоль пологого берега…

Дикари напали внезапно. Любава дремала в лодке, а Демид с Тихоном не умели чувствовать невидимое живое. Истерично залаял Щен, и сразу же из кустов полетели копья.

Проснувшаяся девушка моментально поставила щит и взялась за весла, удерживая лодку возле берега. Но дикари уже высыпали на прибрежный песок, а несколько заросших грязными волосами мужиков бросилось в воду — к Любаве.

У Тихона мелькнула мысль, что цель нападения — именно девушка. Дикарям всегда недостает женщин, ведь о какой-то санитарии и гигиене в племенах и речи не идет, и поэтому женщины там умирают, едва успев родить одного или двух детей. Но цели этих полузверей были уже не важны.

Тихон крутился, извивался, как уж, стараясь миновать копейные жала и подобраться к противникам на длину меча. Демид дрался, как медведь, быстро и мощно нанося удары, просто сметая нацеленные в него копья, круша головы и грудные клетки…

За спиной у парней вдруг полыхнуло, к крикам нападавших прибавился визг обожженных огненными стрелами. Тихон оглянулся: на мелководье корчилось несколько фигур, больше в воду никто войти не решался.

— В лодку! — крикнула Любава.

Тихон начал осторожно отступать, а Демид, взревев, словно медведь, кинулся на врагов, чтобы отогнать их хотя бы на несколько шагов, чтобы дать возможность увести лодку от берега… И тут его достали, как достают медведя: копьем в живот. Демид снова зарычал, дернулся, но противник не уступал ему по мощи… Если бы ни Миу, серой молнией бросившаяся на дикаря, вцепившаяся зубами в горло, у Демида не осталось бы ни одного шанса. От неожиданности нападающие замешкались, и это дало те доли секунды, которые были нужны Тихону, чтобы подхватить друга и забросить в лодку. Как ему удалось поднять Демида, который весил значительно больше него, Тихон так и не понял. Но он сделал это, сделал, стоя уже по колено в воде.

Потом крикнул: «Миу!», дождался, пока кошка запрыгнет в шлюпку, а сам и не пытался забраться… Толкал лодку по мелководью, пока дно ни ушло из-под ног, и потом долго плыл за ней, держась за борт…

К счастью, до гряды холмов, на которые их высадили несколько седьмиц назад, было уже недалеко. Походники успели причалить и пройти по берегу до удобного подъема раньше, чем дикари переплыли реку на своих неуклюжих долбленках. Но теперь оказалось, что общинники сами себя загнали в ловушку.

Если куттеры опоздают…

Тихон снова осмотрелся.

Обстрел вроде кончился. Дикари все-таки поняли, что их стрелы не наносят вреда. Наверное, они теперь совещались в кустах. Но спрашивать Любаву, что делать, не ко времени, она занята Демидом, она не станет смотреть невидимое…

А в голове — ни одной мысли…

Тихон зажмурился.

Будоражит, подталкивает в спину музыка. Кружится в плясовой праздничный мир. Частит гармонь, гармонист тоже в этой схватке, гармонист — вместе с Тихоном в кругу, всей душой, всеми нервами своими, оголенными нервами, пляшущими по ладам…

Паутина линий между схематичными фигурками на стене в тоннеле…

Полузабытые слова Учителя: «Община — это цельная душа, каждый важен для нее, как любой из пальцев на руке… Земля — тоже цельная душа, поэтому каждая смерть разумного — как потеря пальца…»

«Единая душа, единая душа… Рассыпался горох… Как горошины в стручке… Единая душа…»

И вдруг Тихон почувствовал, что надо делать.

Он встал во весь рост. Что ему эта жалкая кучка грязных дикарей, если с ним и гармонист, и дядька Андрон с его внучкой-певуньей, и воины их общины, и брат — малой, который сейчас, наверное, замер в тревожном ожидании, прислушиваясь к тому, как бьется непонятно почему взволновавшееся сердце…

И Любава — она тоже с ним…

Тихон взглянул на девушку. Бледная, как полотно, щеки впали, а глаза — как озера. Огромные. Зеленые. Умоляющие…

Любава на миг отвлеклась от раны на животе брата, поймала взгляд Тихона.

— Вместе мы — Сила, — прошептала она.

Парень кивнул.

Нет, он по-прежнему не видел. Он кожей чувствовал каждого из общинников. Россыпи огней в тягучем пространстве высших информационных пластов.

Родня, приятели, знакомцы…

Пяток огоньков движется к ним, они уже близко… Кажется, к ним летят все куттеры, которые нашлись в деревне…

Но знание сейчас — не главное. Главное — Сила. Сила общины. Сила единого…

Тихон резко выдохнул, и, словно заклинание, прошептал:

— Вместе мы — Сила!

И тот час же в кусты, туда, где ощущались дикари, ударили молнии. Тихон лишь определял направление, как указательный палец на руке, ориентируясь на волны вожделения и ненависти, катившиеся от фанатиков. А жег врагов кто-то другой, кто-то, кто гораздо больше Тихона, и который одновременно — он сам. Парню вдруг показалось, что не только община, но и сама Земля, запутавшаяся в паутине нагуалей, в этой схватке — на его стороне.

Все было кончено в несколько мгновений, а Тихон продолжал стоять, ощущая себя частью и единым одновременно. Потом он медленно повернулся к Любаве, сделал текучий шаг, коснулся плеча девушки. На ее щеках моментально появился румянец, а в глазах — удивление.

— Держи его, они уже близко, — хрипло прошептал Тихон.

Куттеры действительно были уже близко, они вскоре появились над грядой холмов, идущие журавлиным клином машины.

От ветра, поднятого винтами, полегли кусты, и стали видны трупы дикарей. Почти три десятка — все племя…

— Забирайте в первую очередь раненого! — распорядился Степан, первым выпрыгнувший на камень посадочной площадки.

Пилот одной из «индивидуалок» осторожно поднял на руки тело Демида. Краем глаза Тихон заметил, что ткань, которой Любава замотала тому живот, уже не набухает кровью.

— Там, в лодке, какой-то аппарат, — сказал Тихон Степану. — Мне кажется, он предназначен для спуска под воду.

— Разберемся, — кивнул пилот.

И окинув взглядом «поле» боя, ухмыльнулся:

— Ну, вы даете, паранормы! Словно Илья-пророк прокатился на своей колеснице.

— Не мы, а вы, — непонятно для Степана ответил Тихон.

Но задумываться, что хотел сказать только что дравшийся против целого племени парень, пилот не стал. Только отметил про себя, что у дикарей наверняка остались дети. Нужно бы наведаться в стойбище. Порой бабы с ребятишками из таких племен с радостью соглашались переселиться в общину. Бабы у дикарей сговорчивые, им все равно, кому принадлежать и от кого рожать, лишь бы кормили и не обижали. Все деревни в последнее время разрастались не только за счет своей ребятни, но и за счет таких, пришлых, которые через десяток-другой лет уже мало чем отличались от общинников…