Том Светерлич - Завтра вновь и вновь [litres]

– Там нет трупов, если ты это воображаешь, – говорит она. – В том месте, куда я тебя веду, есть останки, но это больше не тела.

Конечно, она права. Глядя на рябь холмов за окном, я вспоминаю сенсационные видеозаписи, утекшие в сеть после взрыва, как бульдозеры сгребают трупы вместе с обломками в общие захоронения. Подлинность этих записей оспаривалась, я так и не знаю, насколько это правда, но всегда представлял, что тело Терезы сгребли вместе с остальными, и ее тело еще в целости, захоронено в неглубокой могиле, обнаженное, как и другие тела незнакомцев. Но я знаю, что это не так. Это не так.

– Похорон не было, – говорю я. – Порой я размышляю… представляю, сколько человек погибло, и не могу не думать про трупы.

– Все совсем не так, – заверяет Альбион. – Даже сразу после взрыва, когда я вылезла из туннеля, я не помню никаких трупов.

– Куда же они делись? – спрашиваю я.

– Большинство сгорели при взрыве. Поначалу было много пепла – от зданий, деревьев, людей. Я вся была покрыта пеплом. Пепел забивался в волосы, в глаза. Я вдыхала пепел. До сих пор помню вкус пепла. Да и если бы уцелело тело, прошло десять лет, Доминик. Нет, это место похоже на молодой лес или пустырь, заросший бурьяном и полевыми цветами. Кое-что ты, возможно, узнаешь…

Только минут через двадцать на шоссе встречается еще одна машина, белый пикап с ярко-желтыми огнями фар, он едет в противоположном направлении, и больше до перекрестка с Макдоналдсом и заправкой мы не видим ни души. У Макдоналдса в очередь выстроились несколько машин, заняты несколько столиков. В Начинке играет знакомая мелодия, предлагая картофельные оладьи и макмаффины. Мне казалось, ПЗО будет какой-то более анонимной, уединенной. Макдоналдс до абсурда ярко расцвечен огнями, будто само здание сделано из света. Альбион замечает, как я его разглядываю, и спрашивает, не хочу ли я остановиться, но я отвечаю, что нет.

– Кто все эти люди? – спрашиваю я.

– Наверное, занимаются очисткой. Независимые подрядчики. ПЗО «Цеолит».

– Я ни разу не возвращался, – говорю я, когда Макдоналдс скрывается из вида и снова кажется, будто мы последние люди на Земле.

– Сейчас мы нарушаем закон, – сообщает Альбион. – Но в ПЗО можно заехать всего в нескольких точках. Ты должен понимать, что мы делаем. Люди не приезжают сюда почтить память, здесь нет мемориалов, пока нет. До сегодняшнего дня у тебя не было причин сюда возвращаться.

Узкое шестьдесят пятое шоссе пустынно, какое-то движение здесь присутствует только из-за ПЗО «Цеолит». По обочинам громоздятся знаки: «Внимание! Сбавьте скорость. Въезд для грузовиков». Мы минуем главный лагерь ПЗО «Цеолит» – несколько похожих на аэродромные ангары строений, – проезжаем мимо песчаных куч, как будто в Пенсильвании вдруг возникла пустыня. По барханам курсируют огромные желтые грузовики с колесами размером с нашу машину, над ними висит дымка песчаной пыли. Альбион включает дворники и омыватель, чтобы очистить стекло. Вдали вспыхивают огни стеклозаводов. Мы застреваем, уткнувшись в вереницу грузовиков с сероватым песком.

– Придется сбавить скорость, – говорит Альбион, и я замечаю, как ее глаза бегают в поисках альтернативного маршрута в Начинке.

Наконец мы сворачиваем с шестьдесят пятого на извилистую дорогу среди деревьев и почерневших, давно покинутых домов, церквей и школ, многие здания частично обрушились, зияют разбитыми окнами. Асфальт потрескался, колеса ухают в огромные ямы. Мы приближаемся к блокпосту, первому на пути. Здесь стоит только пустая будка, а дорогу перегораживает шлагбаум. На знаке написано:

Военная зона

ОПАСНО

Нарушители преследуются по закону

Альбион съезжает с дороги, шины тонут в мягкой траве. Мы огибаем шлагбаум и возвращаемся на дорогу. Минуем еще один армейский блокпост, ворота здесь открыты. Альбион говорит, что настоящие блокпосты – только у ПЗО «Цеолит» на основных трассах ближе к городу. Военные давно покинули эти места, после того как у многих солдат обнаружили рак щитовидки. Мы сворачиваем на бывшую главную артерию города, но дорога в ужасном состоянии, местами вместо асфальта щебенка, заросшая ежевикой, молодыми деревцами и бурьяном по пояс. Альбион съезжает с дороги и останавливается в рощице, чтобы машину не было видно, если кто-нибудь появится.

– Думаю, это место подойдет. Мы уже близко, – говорит она. – Не стоит рисковать и пробить шину только ради того, чтобы подобраться чуть ближе.

Я брожу по окрестностям и озираюсь. День пасмурный, над нами серое, стальное небо, этот сумрак подавляет. Организм отказывается просыпаться в такой ранний час и в такую погоду, сырой и тяжелый воздух забивает ноздри.

– Ты сказала, мы уже близко?

Я оглядываю обширные пустоши и поросль – кустарника вокруг, мне кажется, что до города еще далеко, многие мили, и тут вдруг я с тошнотворным чувством понимаю, что в пустом пространстве между холмами и высился город – да, он был именно там, небоскребы торчали бы прямо над верхушками деревьев. Теперь там лишь пустырь.

– О нет, господи, нет, нет, нет! – причитаю я, и перед глазами все плывет, я не падаю в обморок, но оседаю на землю, к голове прилило слишком много крови. – Я не могу, – говорю я Альбион. – У меня не получится.

Альбион открывает багажник и вытаскивает вещи. Сначала она вынимает снаряжение, а потом уже подходит ко мне. Встает на колени и ждет, когда я подниму голову и посмотрю на нее.

– Ты как? – спрашивает она. – В смысле, физически. Не поранился?

– Нет, я цел.

– Тогда поднимайся.

Мы натягиваем поверх одежды костюмы химзащиты, дождевики и голубые поливинилхлоридные перчатки, у каждого из нас с собой армейская аптечка на случай ранения. Еще мы берем фонарики и компас, если вдруг засбоит Начинка, нейлоновую веревку и палатку с максимальной защитой. Альбион убирает волосы под капюшон костюма и стягивает его завязками. Мои завязки она дергает с такой силой, что капюшон закрывает лицо. Она смеется, и когда я откидываю капюшон с лица, целует меня. Ее поцелуй невинен и пахнет бальзамом для губ.

– Ты покраснел как свекла, – говорит она.

– Давление подскочило, – объясняю я, чувствуя, как пылает лицо. – У меня было что-то вроде сердечного приступа, но нет причин волноваться.

– Как думаешь, ты справишься? Будет непросто, и я сейчас не об эмоциях. Некоторые зоны до сих пор радиоактивны, другие уже нет. Будем измерять уровень. Я ходила в походы и в экстремальных погодных условиях, но это совсем другое, так что я тоже могу ошибиться. Местность неровная и завалена обломками. Будем часто отдыхать. Но можем хоть сейчас повернуть домой.

– Я хочу дойти до конца, – говорю я.

Альбион вытаскивает тяжелый пластмассовый прибор на веревке и вешает его мне на шею, под химкостюм.