Тим Пауэрс - Последний выдох [litres]

И там тоже увидел Делараву.

– Я совершенно не вижу никаких перил, – произнесли оба изображения Деларавы визгливым – то ли от эйфории, то ли от ужаса – голосом. – С моей точки зрения, вы все стоите в дверях прогулочной палубы. С вашей точки зрения, вы можете ходить здесь туда-сюда. В любом случае сию минуту тащитесь сюда, иначе я вас перестреляю.

Элизелд пошарила рукой у себя на талии под свитером. Ночной морской бриз отбросил от лица ее длинные черные волосы, а заглядывающий под крышу палубы лунный свет придавал контурам ее лица холодное свечение.

– Нет, – спешно прошептал Салливан. – Она выстрелит раньше, чем ты его достанешь. Не надо. – Он посмотрел на ту Делараву, которая находилась впереди, и потом на ту, что была сзади. – Сделаем так: вы вдвоем пойдете вперед, а я – назад.

– И в мгновение ока я окажусь в Шотландии, – прошептал Кути. Салливан догадался, что эта напускная храбрость принадлежала Эдисону.

Элизелд и Кути стали отступать в сторону носа, а Салливан развернулся и пошел обратно, туда, откуда они прибежали, и когда он подошел к открытому проходу на «Площадь Пикадилли», увидел возникших рядом Элизелд и Кути, и они устало и удивленно уставились друг на друга. Мягкий потолочный свет и свечение еще одной колонны с лампой ар-деко оставляли теплые отблески на витринах внутренних магазинчиков у входа в фойе.

Деларава отошла на крытую палубу, продолжая целиться в них, но Салливан заметил, что дуло ее пистолета дрожит.

– Тебе об этом что-нибудь известно, Пит? – бодро спросила Деларава. – Происходит немыслимое магнитное нечто , что раскололо корабль – физически. Пробудились все местные призраки со всеми их возросшими претензиями и завернули нас в свой фальшивый мир, а фойе этой палубы оказалось в… в замкнутой петле: при попытке выйти из него ты попросту входишь в него обратно. – Она засопела и потрогала свой череп. – Проклятие.

Единственным другим присутствующим в просторном фойе видимым человеком был маленький седовласый старичок в пиджаке цвета хаки. Это место уже подготовили к съемкам: у противоположного дверного проема на треноге стояла камера «Сони Бетакам Эс-Пэ», а в углу, рядом с парой разобранных комплектов осветительного обрудования «Лоуэлл», на осветительной стойке с контргрузом был закреплен прибор «Молепар» для освещения больших площадей; на полу лежали свернутые силовые и аудиокабели, некоторые были подведены к выключенному телемонитору на колесной тележке. Ничто не выглядело горячим, но в насыщенном гвоздичными тонами воздухе Салливан улавливал слабую вонь старого средства для загара.

Ему показалось, что с момента его перехода с открытой палубы потолочный свет здесь потускнел и сменил желтый спектр на оранжевый.

Свободной рукой Деларава выудила зажигалку «Данхилл» и прикурила очередную облегченную гвоздичную сигарету.

– Питекан здесь, Джоуи? – спросила она.

Салливан нервно нащупал под рубашкой латунную плашку.

Старик в пиджаке цвета хаки корчил рожи и раскачивался на каблуках.

– Да, – ответил он. – И ему, как и нам, отсюда не выбраться. Браться! – Он вдруг запел: – Если, братцы, разобра-аться… – Потом нахмурился и покачал головой. – Даже по ту сторону океан сейчас ненастоящий. Если спрыгнуть с перил, окажешься на правом борту корабля.

– По-моему, он уже попробовал, – храбро прошептал Кути, – и приземлился на голову.

Салливан кивнул и попытался улыбнуться, обшаривая взглядом колонны, лестницы и темные витрины магазинчиков. «Только не высовывайся, папа», – думал он.

Потолочный свет определенно тускнел, фойе погружалось в темноту, но над широким лестничным пролетом в дальней части фойе раскрывался веер разноцветных отражений, подсвечивая высокую, обшитую панелями стену с большим золоченым медальоном и портретом в раме, а откуда-то с нижней палубы доносилась леденящая душу какофония большой вечеринки.

Деларава проковыляла по отполированной до блеска пробковой палубе и взобралась наверх лестницы: на поручнях висел сложенный пополам бархатный канат, она отстегнула один его конец с латунным крючком, прошла с ним к другому поручню и закрепила там, перекрыв проход.

– На лестницу никто не пройдет, – в ее голосе слышалась скорее просьба, чем угроза. – Джоуи, где Питекан?

В фойе «Площади Пикадилли» почти полностью стемнело, потолочные лампы давали приглушенный красный свет, и Салливан видел на полированной палубе лунные блики.

С раскатистым звуком лязгнувшего ножа включился рубильник, и от белокалильного свечения неостекленной дуговой угольной лампы свет разошелся по всему фойе и дальше по коридору между магазинчиками, отбросив луковичную тень Деларавы, словно пробоину, на обшитую панелями заднюю стену лестницы.

Лампа работала от переменного тока и потому раскатисто ревела, как вдруг откуда-то из-за яркого конуса света раздался сильный и уверенный голос:

– Я здесь, Келли.

Деларава приложила к лицу руку козырьком и попыталась всматриваться за пределы ослепительного света – в сторону ведущего на правую палубу дверного проема, напротив которого стоял Салливан.

Он бросился прочь от сияющего света к Элизелд и Кути и остановился.

Анжелика Элизелд по-прежнему стояла на своем месте, ее волосы подсвечивались отраженным от панельной стены светом, но теперь между ней и Салливаном, там, где недавно был Кути, стоял дородный пожилой мужчина, а Кути куда-то пропал. Салливан, удивленно глядя на него, думал, откуда он мог взяться и кто он такой.

Салливан открыл рот, чтобы заговорить… и резко присел – за мгновение до того, как воздух сотрясло выстрелом и у него на голове шевельнулись волосы.

Присев, он упал на палубу и потянулся к лодыжкам Элизелд, но она уже опустилась на четвереньки. Стоявший между ними старик прошел вперед, в пятно яркого света, и полы его черного пальто колыхались так, словно он шел по воде.

Из тьмы за светом прогремел голос отца Салливана:

– Подойди ближе, Келли!

– Да пошел ты, Питекан! – визгливо ответила Деларава. – Я только что убила твоего второго драгоценного вонючего ребеночка!

Салливан схватил Элизелд за плечо и затащил ее поглубже в сумрак за пределами конуса света.

– Где Кути? – прошептал Салливан ей в ухо, пока они ползли к стене.

– Это он, – шепнула в ответ Элизелд, махнув рукой в сторону старика в центре палубы. Посмотрев туда, Салливан отметил два факта: широкое, с тяжелым подбородком лицо, которое в резком свете походило на кого-то из черно-белой кинохроники, легко узнавалось по виденным им фотографиям Томаса Альвы Эдисона; тень, отбрасываемая стариком на стену за лестницей, выглядела как силуэт маленького мальчика.