Михаил Фиреон - Рыцари Гирты [СИ]

Рядом с маркизом на скамейках сидели, оседлав их поперек как коней, положив оружие на стол, скучали, Аксель Фарканто, Корн и Рейн Тинкала. У наследника Фолькарта была перевязана грудь, лицо разбито и в следах крови. Знаменосец от удара щитом лишился своих приметных кривых зубов. Фарканто же как будто не пострадал совсем.

— Брючки-то с кого такие модные стащил? — от нечего делать, с напором спрашивал у него какой-то пожилой лиловый рыцарь в полных доспехах, кивая на его черные, стильные и широкие, с просторными карманами на бедрах и пластмассовыми пуговицами, совсем не похожие на местные, торчащие между поножами и кулетом кирасы штаны.

— А это столичные… — отмахивался тот и с угрюмым солдатским напором прибавил — стоят недорого. Езжай и себе такие же купи.

Рейн Тинкала допил свой чихирь и устало уткнулся лицом в локти. Отодвинул в сторону, чтоб не мешали, лежащие рядом секиру и шлем.

— Гирта Центральная! Просят помощи! — подъехав на коне прямо к навесу, требовательно застучал по крыше кинжалом, прокричал какой-то рыцарь — рапортуют «немедленно»!

— Что там у них еще? — раздраженно и также громко и грубо крикнул ему снизу Борис Дорс — докладывать конкретно!

— Не доложили! — озадаченно ответил бородатый рыцарь, не зная, как объяснить то, что происходило во дворце и внезапно, с грозным возмущением, выпалил — сказали срочно нужна помощь, ничего больше не говорили!

— Рейн не спать! — гулко и зло застучал кулаком по столу рядом с графом, грубо закричал на него маркиз — подъем! Быстро во дворец, разберитесь что там у них. Аксель езжайте с ним. Донесение. Мы на Цветов и Кронти. Август на Цветов и Рыцарей. Тинвег — у Севрных. Тальпасто на Арсенале. Квартал Гамотти — какая-то аномалия. Определяют границы. По потерям — по последней сводке…

— Ага… — встрепенулся от стука, машинально кивнул Рейн Тинкала.

— Слушаюсь мой лорд! — браво и весело ответил Аксель Фарканто и оба покинули летнюю трапезную, исчезли в темноте. Из сумрачного палисадника за забором церкви загремели резкие, плохо поставленные, срывающиеся от усталости на визг, крики графа Фолькарта, призывающего на подъем своих людей.

Маркиз сверился с картой, отдал еще два быстрых распоряжения, бросил взгляд на какую-то докладную, неразборчиво расчириканную, видимо на коленке записку. Попытавшись перечитать, догадался, что от усталости просто уже не может вникнуть в ее смысл.

— Я три минуты перерыв! — по-солдатски, с отвращением скривив рот, крикнул он сержанту, чтобы поставил механический будильник. Так всегда делала принцесса Вероника, сама может и не хотела, но была обязана первой следить за временем работы и отдыха, чтобы не начать делать ошибки. Теперь также обязан поступать и он, потому что теперь и его жизнь целиком и полностью принадлежит Гирте.

Сержант засопел, по привычке тоже скорчил исполненную ненависти рожу, достал из поясной сумки часы, с треском, от локтя, завертел пружину. Маркиз встал со скамейки и, отойдя на два метра, прислонился плечом к дереву, сунув в трубку тлеющий фитиль, прикурил.

— Война вокруг. Меня тут чуть не убили. Как Аристарха, как Дональда, а вот все из головы не идет — внезапно подумал он, вдохнул горький дым, устало глядя на пожарных и тускло мерцающую медью в свете пламени паровую помпу, на другой стороне площади, на фоне охваченных пламенем окон и черных стен — сбылось же. Я и Стефания. А я, дурень, думаю о Люсии… Вот мы сидели на одном диване там, в комнате, наверху, порознь сидели, по разным концам, ноги поджимали, коленями коснуться боялись друг друга, а взрослые же люди были. Уже за двадцать было обоим — печально сказал себе маркиз, глядя на горящий дом у которого уже начала проседать высокая, с коньками и башенками мансард, крыша — и вправду, как все говорят, дурной я и опрометчивый человек. А вот так подумаешь: действительно сам дурак. Она поддерживала меня после смерти жены и дочери, надеялась, ждала, что я ей скажу, возьму за руку, обниму. Не дождалась, обиделась. Видеть меня больше не хотела. А я только о себе и думал, не понимал, что это она меня всю жизнь любила. Даже потом, молчала, ничего не говорила, улыбалась мне… А как она тогда уехала, я все собирался приехать к ней, в Эскилу, думал все, хватит, надо же как то жить, взять ее в жены хотел… Кто если не она, раз знакомы уже столько лет… И если так серьезно подумать, только ради нее я на эту войну и поехал. Настаивал, руками махал, как мальчишка, сэра Кибуцци, сэра Дугласа, всех вывел. А она умерла, и мы так и не встретились. И все так глупо вышло. И теперь я снова здесь. А что головой подумать, вот скажут некоторые. Легко со стороны говорить, кто на самом-то деле головой когда-нибудь думает вообще? Никто. Вот и получается, что Бог без моего участия сам все и рассудил. А ведь выходит и Лилия, и Софи, и Люсия, и брат, они все умерли, только для того чтобы мы снова встретились со Стефанией и вот так все вышло. Вот такая цена у всего этого.

У стола громко, назойливо и пронзительно, перебивая звон колоколов, загремел заведенный сержантом будильник. Маркиз сплюнул горечь из давно нечищенной трубки, несколько раз ударил ей о дерево, чтобы выбить недокуренные, рассыпающиеся алыми, затухающими искрами в темноте, угольки.

— Доложить обстановку! — загремел он на весь штаб тяжелым грудным голосом. Подошел к столу и с грохотом доспехов уселся на скамейку.

— Щупальца из унитаза? Серьезно? — изумился Давид Гармазон, не зная, смеяться, или бежать прочь от страха, по привычке потянулся за своей прозрачной пластинкой.

Вместе с капитаном Форнолле, принцессой Вероникой и ее свитой они все вместе стояли перед дверями туалета между квартирами кавалеров и залом ожидания для тех, кого вызывали на герцогскую аудиенцию. Гвардейцы держали наперевес оружие, настороженно заглядывали в чистое, нарядно отделанное зеркалами и блестящей кафельной плиткой помещение, где был установлен один из тех фаянсовых унитазов от популярного столичного дизайнера Козловского, которые герцог Вильмонт заказал эксклюзивным набором вместе с такими же авторскими раковинами и смесителями специально для дворца в знак своего превосходства над остальными жителями Гирты. Из всего высшего общества герцогства такие же унитазы были только у всем известного Модеста Гонзолле и у графа Прицци. И если в наличии этого модного и современного аксессуара у военного коменданта сомневаться не приходилось, то унитаза барона Гонзолле никто никогда в глаза не видел. Что в общем-то не мешало ему хвастался направо и налево, что эта ценная принадлежность стоит у него в спальне в качестве вазы для цветов, и приглашать девиц в гости полюбоваться им…