Аполиннарий Колдунов - Тамбовский волк [СИ]

— Боже мой… Как остановить это? Ты должен знать!

Борис хотелось схватить Розанова за грудки и тут же, на месте, немедленно вытряхнуть всю информацию.

Но этого не требовалось, Розанов охотно говорил сам. И от его слов у Бориса стыла кровь в жилах.

— Поэтому я и пришел к тебе. Твой Антон был с ней. Видел царапину на спине? Борис, прости, мне очень жаль.

— Что??? — Именно этот очевидный вывод еще не приходил в голову Сергееву. Нет, кто угодно, только не его Антон. Не может такого быть. Розанов просто спятил!!! И он с ним.

Розанов подошел к окну.

— Я виноват. Я знаю это. Хочешь, убей меня.

— Убить тебя?!!! — заорал Борис, — Это слишком просто!!! Если то, что ты тут мне рассказываешь, правда, хотя бы на 20 процентов — нужно убить не только тебя, но и твою поганую дочь!!!

Розанов резко обернулся.

— Вот за этим-то я и пришел к тебе.

… Ярость, слепящая ярость затопила сознание. Сейчас я тебе покажу придурка! — пронеслось в голове Димы… Но в глазах Гали появилось что-то странное. И страшное. Зрачки? Дима видел, как на бледном лице горят темным огнем зеленые глаза, а зрачки становятся все меньше и меньше. Вернее все уже и уже, вытягиваясь в вертикальную полоску. Одновременно лицевые кости начали удлиняться, фигура изменилась. Галя опустила голову вниз, и каскад темных волос скрыл изменившееся лицо, а когда через три секунды Галя подняла голову — на Диму смотрела молодая волчица. Шерсть ее стояла на загривке дыбом. Страшная пасть оскалена.

Миг — и зверь бросился на Диму. Миг — и он оказался на земле. Миг — и тысяча зубов впилась в его плоть. Миг — и боль затопила сознание.

— Галя, — простонал он, — За что?..

А еще он услышал сдавленный крик Антона, когда волчица, оставив растерзанное тело Димы, повернулась к нему.

После этого он уже ничего не чувствовал и не помнил.

Не помнил даже того, что сам мог бы превратиться в волка. И померится силами с Галей.

Впрочем, он много чего не помнил. Например, когда после последней ошеломляющей встречи с Галей, он бежал по лесу, аптечный халат цеплялся за кусты, а ему хотелось только одного. Что бы скорее произошло это.

Потому что это уже было с ним.

Ему хотелось насладится ужасом, заставляющем замирать в покорности жертву. Хотелось вновь ощутить, как вздрагивает под когтями живая плоть, как кричит в ужасе терзаемое тело. Неважно чье.

Не помнил, потому что стал мертв.

— Ты в своем уме, приятель? Что ты плетешь? — Борис почти кричал.

— Ты убьешь ее, убьешь мою дочь. Ясно тебе? Я скажу, как это сделать. Тогда я помогу спасти твоего сына.

— Убирайся!!! Вон из моего дома, псих ненормальный!

Розанов спокойно сел на диван.

— Пойми, это неизбежно. Кто-то должен остановить ее. Ты — лучший кандидат. Потому что у тебя есть личная причина ненавидеть ее. Антон.

Борис обхватил голову руками и застонал:

— Проклятье! За что мне это? Почему я? Почему ты сам не можешь этого сделать?

— Это очень просто. Я — ее отец, создатель. Я не могу причинить ей вред. Просто не получится. По нашим правилам, нет по законам… вернее… я не знаю, почему, но я физически не могу причинить ей никакой вред. Я ее создатель, — повторил он. Так же как твой сын ничего не сможет сделать ей. Потому что она его создатель — Но я могу избавить твоего сына от этого. Мы заключим сделку. Одного ребенка на другого. Я расскажу тебе, что нужно делать.

Мужчины замолчали. В комнате стояла тишина. Атмосфера сгустилась, так, словно воздух стал плотнее в несколько раз. Борис чувствовал, как пульсирует кровь у него в висках.

Все что он слышал раньше об оборотнях, было достаточным для того, что бы желать им смерти. НО сделать это самому … Что ему дадут? Серебряный нож или пули из серебра? И что потом? Он говорит, что избавит Антона от этого? Как? А что он? Сядет на 20 лет в тюрьму? Тут еще два следователя столичных шастают. Сразу и повяжут…

— Боишься? — спросил Розанов, — Правильно. Но мы сделаем все тихо. Никто не узнает. Я уеду с Мишей, когда будет все кончено.

— И что, второе твое отродье тоже потом будет убивать?

— Я не знаю, — Розанов поморщился, — Я понимаю тебя, ты не думай. Ты злишься. Это нормально. Правильно. Можешь сказать мне, все что хочешь, избить меня, я не буду возражать… Только ничего от этого не изменится. Нужно просто сделать это.

— Как ты можешь помочь Антону? Он заражен?

— По всей видимости, да. Не волнуйся за сына. Я избавлю его от этой участи. Пока я не скажу тебе как… Но способ есть.

— Почему мы не можем обратиться к властям, а?

— Потому что тебе никто не поверит.

— Почему? Ты же можешь продемонстрировать…

— Да, но я не буду. А тебя объявят сумасшедшим. Вот и все. Нет. Ты сделаешь так, как я скажу. Другого стопроцентного способа нет. Все, сосед. Я все сказал. Меняю жизнь своей дочери на твоего сына. Ты принимаешь условия?

Борис с ненавистью посмотрел в лицо Дениса Розанова и ответил тихо:

— Да.

— Алексей, никто сейчас не будет делать вскрытие, пойми это. Во-первых, там не готов медицинский бокс. Во-вторых, я устала.

Они стояли на пороге комнаты Влады. Десять минут назад Алексей постучал в дверь ее номера, что бы обрадовать планами на сегодняшний вечер.

— Хорошо, Влада, не вскрытие. Но кровь на анализ ты можешь взять?

— Могу. И куда я ее дену?

— Ее нужно направить срочно на анализ хромосом. И запросить повторный анализ шерсти. На тот же анализ!

— Леша, анализ хромосом животных — не делают.

— Эта шерсть принадлежит человеку, Влада! Как ты не можешь понять! И я хочу знать — не Дмитрию ли Бариневу!

Влада нахмурилась.

— Ты хочешь сказать, что этот парень убил мальчика? А как же нападение волка, о котором ты же сам мне говорил!

— Ты не можешь или не хочешь понять? Дмитрий Баринев — оборотень. Он шел по лесу, увидел двух парнишек. И напал на одного из них. Он работал в аптеке, найден пояс от медицинского халата. Вот, смотри, — Алексей достал из папки лист милицейского рапорта, — Он был задержан около леса за непристойный вид 22 июля! Что он делал полуголый в лесу? Кто был найден в это время? Виллис? Может быть, и это его рук дело? Все совпадает, Влада! — Алексей говорил быстро, стараясь выложить все, пока Влада вновь не начала возражать ему.

Она же смотрела на напарника, как заботливая мать смотрит на непослушного ребенка. Её угнетала перспектива продолжения расследования дела об оборотнях. Потому что их не бывает. Нет такого в природе. Все становилось таким зыбким и призрачным. Было крайне неприятно опять противоречить напарнику… Но она не могла, НЕ МОГЛА и не хотела принять его версию. Да и ради чего?