Аполиннарий Колдунов - Тамбовский волк [СИ]

Это меня не касается. Абсолютно. Это его личное дело — твердила она сама себе вновь и вновь.

Да, но если эта Галя действительно замешана в убийства, это ее касается и еще как!

Влада прикрыла окно. Что же делать? Поднять на ноги Матвеева, объявить тревогу… или ждать до утра?

Она склонялась ко второй мысли. В конце — концов, Алексей не ребенок и сам может постоять за себя. Она горько усмехнулась…

Возможно, ее помощь ему и не требуется. Что же происходит в этом городишке? Весь день она упорно отрицала все вариации на темы оборотней. Да именно так. Хорошо. Отрицала не из простого упрямства, Нет, конечно. Отрицала, поскольку не было убедительных доказательств обратного!

А если допустить, что версия Алексея и есть истина? Что тогда?

Сергеев подтянул упиравшееся существо к стене. Продел веревку в металлическую скобу и затянул узел.

— Не надо, отпустите! — кричала Галя в мгновения существования одновременно легких и человеческого лица, потом раздавался волчий вой.

Сергеев наклонился, подхватил лежащего без сознания Алексея и оттащил его в сторону. Он хотел закончить начатое. Борис затянул еще крепче веревку у скобы. Подергал металл, проверяя на крепость. Потом отступил на шаг, удовлетворенно глядя на существо у стены.

— Я не знаю, слышишь ты меня или нет, понимаешь или нет, но я скажу тебе. Не надо было трогать моего парня, ясно? Мало тебе было других парней, дрянь? Мало? Ну, больше ты никому не причинишь вреда.

Галя рванулась, но обруч держал крепко. Серебро обжигало ей руки, шею, пронзая огненными искрами.

Сергеев, усмехаясь, глядел на нее.

Потом он взял на руки тело сына и вынес его за дверь. Положил осторожно под большим деревом, так, словно Антон спал, и отец боялся разбудить его.

Постоял рядом несколько минут и вернулся обратно. Огромный волк уже издох. Что ж, тем лучше. Меньше забот. А вот что делает здесь этот опер? Еще один поклонник этой стервы?

Алексей почувствовал, что чьи-то руки грубо перевернули его на спину, зашарили по одежде.

Он старался разогнать туман, застилавший сознание, силился хотя бы открыть глаза, но ничего не выходило…

— Вот черт, — пробормотал Сергеев, разглядывая удостоверение Алексея.

Врач быстро осмотрел лежащего. Поверхностная рана на голове… вот почему он в такой отключке, но пульс нормальный. Полчаса, час — и он очнется.

А он должен принести Антона домой. Этот мент и не видел ничего. А если видел, — он только защищался, когда Розанов ударил его сына. Да что об этом толковать? Где убитый им Розанов? Нет его. Словно не было. А тебя, — Борис еще раз взглянул на удостоверение, Алексей Бойко, сюда никто не звал. И я не обязан о тебе заботиться. Он положил документ рядом с владельцем и вышел.

Галя наблюдала за ним с тоской в глазах. Двери закрылась, она снова завыла. Конвульсии чуть поутихли, теперь она не меняла форму ежесекундно. Человеческий инстинкт самосохранения вместе со звериным стремлением к выживанию заставили разум подчинить тело. Ей удалось уловить то особое состояние перехода, ту хрупкую команду, которой в совершенстве владел отец. Теперь ей удавалось на несколько минут застыть либо в теле человека, либо волка. Но это равновесие стоило ей громадных психических усилий, она знала, что не продержится долго и трансформации вновь могут стать неконтролируемыми.

Влада помедлила секунду и набрала номер сотового Алексея.

Ответа не было.

Обида и раздражение на напарника ушли сами собой. Осталась только тревога. Тревога, с которой ничего сейчас нельзя было поделать.

Так ждут человека, ушедшего в море, ждут, надеясь на возвращение, на спасение, ждут, зная, что ничем помочь нельзя.

Надо попытаться уснуть… Возможно, завтра ей понадобятся силы.

Она устала. Действительно устала. Но сон не шел. Она лежала, глядя на темное небо, виднеющееся в окне. Потом показалась луна, и Владе стало совсем тоскливо…

— Алексей! Пожалуйста, помоги мне… Пожалуйста… Лешенька, помоги мне…

Он открыл глаза. И тут же зажмурился. В глаза светила луна. Несколько секунд он лежал неподвижно, потом шевельнулся и тут же задался вопросом: что болит больше голова или бок?

— Пожалуйста, Леша, помоги… Я не могу больше! — голос звучал рядом.

Последнее предложение вырвалось у Гали против воли. Она видела, что опер, с которым она целовалась сегодня днем, зашевелился… и у нее появился шанс. Нужно только не упустить его.

— Алексей!

Он чуть приподнялся на локтях.

— Галя? Это ты?

— Пожалуйста, Алексей, помоги мне.

Алексей постарался встать, но земля тут же начла уходить из-под ног, в голове зашумело. Зажав ладонью ушибленный бок, он сел, прислонившись спиной к стене.

Он смотрел на Галю, удивляясь, почему она жива до сих пор? После всего, что он видел… Видел ли?

Девушка стояла на коленях около противоположной стены и сжимала руками шею.

Алексей присмотрелся. Тускло блеснуло серебро.

— Боже! Кто это сделал? — тихо спросил он.

— Отец Антона, — она держалась из последних сил, — Алексей, пожалуйста, помоги мне! Сними этот проклятый ошейник! Пожалуйста!

Он прикрыл глаза. Никто не заслуживает такой участи, никто.

Если он снимет… хотя вообще сможет ли сделать это? Что с ребрами? Похоже, ему здорово досталось… Перед глазами замелькали сцены, свидетелем которых он был. Влада скажет, что мне все это померещилось от удара по голове.

Мысль о Владе придала ему сил. Сколько времени? Она же, наверное, с ума сходит? Бог мой, ну почему он с ней ведет себя как последняя скотина?

— Пожалуйста, Леша, помоги мне. Не бойся, я не трону тебя…

Алексей встал и нетвердыми шагами пересек комнату. Галя тут же прильнула к нему. Надежда придала сил и ей.

— Пожалуйста, помоги…

Алексей опустился рядом. Черноволосая головка приникла к его груди.

Он осторожно поднял ей подбородок. Нежную девичью шейку пересекала багровая полоса, словно от ожога. Обруч на шее Гали лежал в принципе свободно, и не душил ее, чего он опасался. Но снять его было невозможно. Веревка, пропущенная через обруч, была привязана крепким узлом к металлической скобе в стене, о которую Алексей и ударился…

Веревка ограничивала движения Гали радиусом сантиметров в пятьдесят.

— Галя… — позвал он нежно.

Она тут же подалась к нему, губы ее затрепетали в ожидании поцелуя.

Алексей печально глядел в ее лицо.

— Девочка моя, бедная.

Он коснулся пальцами ее щеки. Потом ощупал металл, сковавший ее шею. Попробовал его на прочность.

— Я не смогу снять его, только развязать веревку…