Чайна Мьевилль - Город и город [litres]

– Я не очень понимаю.

– Значит, она добилась успеха. Цель аспиранта – позаботиться о том, чтобы после пары лет никто, в том числе ваш собственный руководитель, не мог понять, чем вы занимаетесь. Это шутка, конечно. Ее работа повлияла бы на теории, связанные с двумя городами. Ну, вы понимаете – откуда они взялись. О результатах она говорила мало, и я никогда точно не знала, в каком состоянии проект, но у нее еще оставалась пара лет на то, чтобы определиться. Или просто что-нибудь выдумать.

– Значит, она помогала на раскопках.

– Несомненно. Там работает большинство наших аспирантов – кто-то собирает материал по теме, кто-то отрабатывает стипендию или и то и другое. А кто-то пытается к нам подлизаться. Махалии платили немного, но при этом она получала доступ к артефактам, которые были нужны ей для работы.

– Ясно. Простите, профессор, но у меня сложилось впечатление, что она изучала Орсини…

– Да, раньше она интересовалась этой темой – несколько лет назад она приехала в Бешель на конференцию.

– Кажется, я об этом слышал.

– Ну вот, и в то время она реально увлекалась Орсини, была такой юной боудениткой, и поэтому ее доклад не очень хорошо приняли. Он вызвал небольшой скандальчик, привел к протестам. Я восхищалась ее смелостью, но в то время она ни от кого не скрывала свои взгляды. И когда она решила поступать в аспирантуру – если честно, я удивилась, что она выбрала меня, – то мне пришлось объяснять ей, что будет – или не будет… приемлемым. Но… Не знаю, что она читала в свободное время, но ее отчеты о подготовке к защите диссертации… они… они были нормальные.

– Нормальные? – спросил я. – Кажется, вы не…

Она замялась.

– Ну… Если честно, то они немного, самую малость меня разочаровали. Я знала, что она умная, ведь она блестяще выступала на семинарах, невероятно упорно работала, и так далее. Она, что называется, «пахала» (это слово она произнесла по-английски), вечно сидела в библиотеке. Но главы ее диссертации…

– Не очень хорошие?

– Нормальные. Нет, честно – нормальные. Она бы защитилась без проблем, но сенсацией ее работа бы не стала. Если учесть то, сколько часов она работала, диссертация получалась тусклой, жидковатой – по части ссылок и всего прочего. Я указала ей на это, и она обещала… ну, вы понимаете… поработать над этим.

– Могу я ее увидеть?

– Конечно. – Мой вопрос ее озадачил. – Ну, то есть наверное. Не знаю. Мне нужно разобраться, насколько это этично. У меня есть главы, которые она мне передала, но они незаконченные, она хотела еще над ними поработать. Если бы она дописала диссертацию, то текст был бы в открытом доступе, но в данном состоянии… Может, я вам перезвоню? Ей следовало опубликовать часть материалов в виде статей – это как бы принято, – но она так не сделала. Об этом мы с ней тоже говорили; она сказала, что займется этим.

– Профессор, что такое «боуденит»?

– Ой… – Она рассмеялась. – Извините. Это связано с Орсини. Бедняге Дэвиду не понравился бы этот термин. «Боуденит» – человек, которого вдохновили ранние работы Дэвида Боудена. Вы про него знаете?

– Нет.

– Несколько лет назад он написал книгу – «Между городом и городом». Знакомое название? Она стала суперхитом у детей-цветов. Впервые за целое поколение кто-то отнесся к Орсини всерьез. Наверное, не удивительно, что вы ее не видели: она по-прежнему запрещена – как в Бешеле, так и в Уль-Коме. Даже в университетских библиотеках ее нет. В некотором отношении это блестящая работа – он провел потрясающую работу в архивах, увидел аналогии и связи, которые… ну, поражают даже сейчас. Но в целом это бред сумасшедшего.

– Как так?

– Потому что он в это верил! Он упорядочил упоминания об Орсини, нашел новые, собрал своего рода прото-миф, а затем заново интерпретировал его в том смысле, что все это – тайна и заговор. Он… Так, здесь мне нужно более тщательно подбирать слова, инспектор, потому что я, если честно, не считаю, что Боуден действительно в это верил. Я всегда думала, что это своего рода игра. Но в книге сказано, что он в это верил. Он приехал в Уль-Кому, оттуда перебрался в Бешель, затем – не знаю как – попал между ними – законным путем, уверяю вас – несколько раз. Он утверждал, что нашел следы самого Орсини, и даже пошел дальше – заявил, что Орсини не просто место, которое некогда существовало в промежутках между Уль-Комой и Бешелем с момента их основания, сближения или расщепления (не помню, какую позицию он занимал по вопросу о Расколе): он заявил, что Орсини по-прежнему находится здесь.

– Орсини?

– Вот именно. Тайная колония. Город между городами, обитатели которого живут у всех на виду.

– Что? И чем они занимаются? И как?

– Они невидимые, словно улькомцы для бешельцев и наоборот. Ходят по невидимым улицам по ту сторону Пролома, из которых видны оба города. А чем занимаются… кто знает? У них тайные планы. Наверняка сторонники теории заговоров до сих пор спорят об этом на своих сайтах. Дэвид сказал, что отправится в Орсини и исчезнет.

– Ого.

– Вот именно – «ого». «Ого» – это точно. Знаменитая тема, погуглите ее. В общем, когда мы только познакомились, она была закоренелой боудениткой. Мне понравилось то, что она смелая и умная, что у нее свой стиль. Но Орсини – это шутка, понимаете? Мне даже показалось, что она меня разыгрывает.

– Но потом она уже этой темой не занималась?

– Ни один уважающий себя ученый не возьмет к себе аспиранта-боуденита. Я сурово поговорила с ней об этом, когда она пришла ко мне, – но она даже засмеялась, сказала, что все это в прошлом. Как я уже говорила, ее появление стало для меня сюрпризом. Моя работа не столь авангардна, как у нее.

– Фуко и Жижеки вас не привлекают?

– Я, конечно, уважаю их, но…

– Нет ли других, скажем так, теорий, которые она могла выбрать?

– Есть, но она сказала, что ей нужны реальные объекты . Я из тех ученых, которые занимаются артефактами. Мои более философски ориентированные коллеги… ну, в общем, многим из них я бы не доверила стереть грязь с амфоры. – Я рассмеялся. – Наверное, с ее точки зрения это было логично: она стремилась овладеть моими методами работы. Меня это удивило – но и обрадовало тоже. Инспектор, вы же понимаете, что это уникальные предметы?

– Думаю, да. До меня, конечно, доходили слухи.

– Про их волшебные свойства? Ах если бы, если бы. Но все равно – эти раскопки ни с чем нельзя сравнить. В этой материальной культуре вообще невозможно разобраться. В мире нет другого места, где можно выкопать нечто похожее на позднюю, просто прекрасную античность, сложные бронзовые предметы вперемешку с – ну, если честно – с разным добром из неолита. Стратиграфия тут, похоже, вообще не работает. Раньше Бол-Йе-ан приводили как доказательство, опровергающее матрицу Харриса – ошибочно, но легко понять почему. Вот почему Бол-Йе-ан так любят молодые археологи. О нем ходит множество историй, и хотя все они – выдумки, самые разные исследователи по-прежнему мечтают хоть одним глазком взглянуть на раскопки. И все же мне казалось, что Махалия обратилась бы к Дейву. Пусть даже ей бы это и не помогло.